"Джейн Веркор. Молчание моря" - читать интересную книгу автора

в ряд Расин, Ронсар, Руссо. Его глаза не отрывались от них, и снова
страстно затосковал голос:
- Ничего, ничего, ничего! - И как будто мы еще не поняли, не измерили
чудовищность угрозы: - Не только ваших современников! Не только ваших
Пеги, Прустов, Бергсонов... Но и всех остальных! Всех! Всех! Всех!
Взгляд его еще раз с нежностью и отчаянием скользнул по мягко
блестевшим в тени переплетам.
- Они погасят пламя совсем! - вскричал он. - Европу больше не озарит
этот свет!
И его голос, глубокий и торжественный, произнес одно лишь слово,
нашедшее в моей груди неожиданный и потрясающий отзвук, - слово,
протяжное, как трепетная жалоба:
- Nevermore! [Больше никогда! (англ.)]
Снова наступило безмолвие, но какое же оно было сумрачное и напряженное
сейчас! Прежде в минуты молчания я видел под гладкой поверхностью вод
схватку морских обитателей, брожение подводной жизни - скрытых чувств,
противоречивых желаний и мыслей. Но за этим молчанием не было ничего,
кроме ужасной подавленности...
Его голос наконец тихо и горестно нарушил тишину:
- У меня был друг. Он был мне брат. Мы вместе учились. Мы жили в одной
комнате в Штутгарте. Мы провели вместе три месяца в Нюрнберге. Мы ничего
не делали друг без друга. Я играл ему свои сочинения, он мне читал свои
поэмы. Он был чувствителен и романтичен. Но он покинул меня и отправился
читать свои поэмы в Мюнхен новым товарищам. Это он писал мне постоянно,
чтобы я присоединился к ним, именно его я видел в Париже с новыми
друзьями. Я увидел, что они из него сделали!
Он медленно покачал головой, как бы с мукой отказываясь слушать чью-то
мольбу.
- Он был самым неистовым! В нем бушевали попеременно ярость и насмешка.
Он то смотрел на меня жгучим взглядом и кричал: "Это яд! Нужно выпустить
яд из животного!" То тыкал меня в грудь своим указательным пальцем: "Они
теперь в великом страхе, ха-ха! Они дрожат за свои карманы и свою жизнь -
за свою промышленность и торговлю. Только об этом они и думают! А тех, кто
является редким исключением, мы усыпим лестью, ха-ха!.. Это совсем не
трудно!" Он смеялся, и лицо его розовело: "Мы купим их душу за чечевичную
похлебку".
Вернер перевел дыхание:
- Я им сказал: "Сознаете ли вы, что вы делаете? _Сознаете_ ли вы?!" Он
сказал: "Вы думаете, это нас смутит? Наша прозорливость иного закала!" Я
спросил: "Значит, вы запечатаете эту гробницу? Навеки?" Он ответил мне:
"Дело идет о жизни и смерти. Чтобы победить, достаточно силы; но чтобы
властвовать - нет! Мы хорошо знаем, что армия не может удержать власть".
"Но не этой же ценой! - вскричал я. - Не ценою убийства духа!" "Дух
никогда не умирает, - возразил он, - дух - тот видал виды. Он возникает из
собственного пепла. Мы должны строить на тысячелетия вперед, но сначала
нужно разрушить". Я смотрел на него. Я смотрел в самую глубину его ясных
глаз. Он был искренен, да. И в этом весь ужас.
Глаза его широко раскрылись - как при виде гнусного убийства.
- Они сделают то, о чем говорят! - закричал он, словно боялся, что мы
ему не поверили. - Методично и настойчиво! Я знаю этих остервенелых