"Дмитрий Вересов. Избранник Ворона (Ворон #4)" - читать интересную книгу авторавовсе бесполезно - в ответ на любое обращение она только чмокала серыми
губами и монотонно гудела себе под нос. О том же, чтобы спросить у бабушки, не могло быть и речи - моментально шагом марш в ненавистный угол, куда он регулярно попадал и за меньшие провинности. Бабушка, неулыбчивая строгая дама с мощными рубенсовскими формами, была скора на расправу, а телячьих нежностей не терпела. Ее поцелуи доставались ему строго один раз в год - на Пасху, а все его попытки как-то приласкаться к ней натыкались на стойкое, презрительное неприятие. - Ax, какие ревности! - приговаривала она, стряхивая его с колен, словно досадные крошки, или отталкивая от себя. - Сопли подотри, ишь ты, выпердыш. Кормила, правда, на убой и зорко следила, чтобы Нилушка был чист и ухожен. Впрочем, Нилушкой или внучком она называла его исключительно в присутствии посторонних - как правило, таких же холеных пожилых дам с седыми стрижками, иногда. являвшихся в сопровождении лысых, потертых мужей. Перед приходом гостей она обряжала внука в короткие штанишки вишневого вельвета, того же материала жилетку, кукольную блузочку со взбитыми рукавами, на шею повязывала пышный бант в горошек. Непременной частью любого вечера было его выступление. По бабушкиной команде он взбирался на заранее выдвинутый из-за стола стульчик, и высоким, ломким голосом выводил: - Bon soir, Madame la lune... "Добрый вечер, госпожа Луна (фр.)" Или: - Aluette, gentille aluette... "Жаворонок, милый жаворонок (фр.)" Или: - Que sera, sera... "Что будет, то будет (фр.)" И только мокрая подушка "в тиши ночей, в тиши ночей" знала, скольких проведенных на коленях в темном углу, скольких обидных, несправедливых эпитетов в свой адрес. Бабушка никогда не повышала на него голоса, не употребляла нехороших слов, которыми щеголяли дворовые мальчишки, но всегда находила какие-то свои, удивительно больные, едкие. Когда снисходила до банального "сволочь" - значит, либо устала, либо в чрезвычайно добром расположении... Гости же ничего этого не знали, воодушевленно хлопали в ладоши, целовали, сажали к себе на коленки, нахваливали его и бабушку, пичкали пирожными, давали глотнуть сладкого винца... Несколько раз Нилушка порывался обновить репертуар, ведь бабушкиным гостям наверняка понравились бы песенки, которые распевают во дворе большие мальчики, - и по-русски, и слова такие интересные... Бабушка, бабушка, ты только послушай. "Когда я был мальчишкой, носил я брюки клеш... Или вот - Падла буду, не забуду этот паровоз... - пел Нилушка: - И еще: Как из гардеропа высунулась жо..." Бабушка поджимала губы, отвешивала любимому внуку душевный подзатыльник и, не давая проплакаться, тащила к роялю: - Sur Ie pont d' Avignon... "На мосту Авиньон (фр.)" Бабушкин запас познаний во французском языке исчерпывался десятком песенок наподобие "Авиньонского моста", и когда Нилушке исполнилось четыре года, к ним три раза в неделю стала приходить бабушкина подруга Шарлота Гавриловна, хромая, горбатая старуха, похожая на бабу-ягу. Она приносила с собой в старом сафьяновом портфельчике допотопные, рассыпающиеся учебники с непонятными словами и картинками, которые было интересно рассматривать, |
|
|