"Олег Верещагин. Будьте бдительны! Сборник рассказов" - читать интересную книгу автора

испещренную обозначениями. Был практически полностью разведан квартал между
улицами Владимира Невского, Жукова, Лизюкова. И это сделали трое
тринадцатилетних пацанов! Эх, Клим-Клим...
Жестокая, свирепая улыбка прорезала лицо надсотника. Институт
искусств - а в нем штаб польско-хорватской бригады... Верещагин посмотрел на
часы. Пашка на своем скутере уехал в штаб десять минут назад. Ну погодите,
братья-славяне, предатели хреновы - через полчасика на ваши головы ухнут
203-миллиметровые фугасы двух резервных "пионов". Тогда вы - если уцелеете -
поймете, каково тем несчастным рядовым, которых вы гоните на наши стволы во
славу своих заморских хозяев. Надеюсь, вы не сдохнете сразу, а помучаетесь с
оторванными руками-ногами...
- Кто? - поднял он голову, услышав шаги - слишком осторожные для
дружинника. - Кто там?
- Я... можно?
Мальчишеский голос... Со света Верещагин не сразу различил лицо, но
голос узнал сразу:
- Заходи, Дим, - сказал он, ногой выдвигая стул, на котором обычно
сидел Пашка. Но вошедший мальчишка покачал головой. Верещагину показалось,
что он очень взволнован - и уж точно бледен. - Что случилось? Что-то с
мамой?!
- Нет... - помотал головой мальчишка. - Я хотел... - он очень смутился,
тяжело задышал. - Я хотел...
- Да не волнуйся ты так! - надсотник вдруг понял, что забеспокоился и
удивился тому, что еще может это - беспокоиться из-за одного человека. - Что
случилось, говори спокойно.
- Я прочитал книгу... - Димка выложил на стол растрепанный томик. -
Вот...
- О-о-о... - лицо Верещагина вдруг стало таким, как будто он повстречал
старого знакомого. Надсотник взял книгу, покачал ее на ладони. - "О вас,
ребята!" Я ее очень любил. И издание было точно такое...
- Правда?! - обрадовался Димка. - Ну, тогда... - он опять сбился,
раздраженно мотнул головой и решительно продолжал: - Я тут в одну комнату
пролез, там стена рухнула... тут, в школе. Там разная пионерская
атрибутика... - непринужденно употребил он это слово. - Ну, и книги... Вот я
ее прочитал. Я читать люблю... И еще я нашел... - он полез под
куртку-ветровку с надписью "Mongoos" и достал...
Надсотник ошалело моргнул, не веря своим глазам.
В руках у мальчишки был красный галстук - неожиданно яркий в свете
керосинки.
- Это пионерский галстук, я теперь знаю... - сказал Димка. - Они там. В
ящике в одном. Я... - он опять сбился. Надсотник молчал, держа руку на
книге, лежащей на столе - как будто собирался в чем-то клясться на Библии. -
Я хочу... - мальчишка выталкивал слова, как через узкое стеклянное
горлышко - звенящие и редкие. - Я хочу, чтобы... чтобы я не просто так
был... а чтобы...
- Я понял, - сказал Верещагин. В глазах его - широко распахнутых, в
красных прожилках недосыпа и страшной усталости - было недоверие, изумление
и... и еще что-то. Может быть - восторг? Или даже преклонение?
- Вы же были пионером? - спросил облегченно Димка.
- Я был плохим пионером, - покачал головой Верещагин. - Вернее...