"Олег Верещагин. Будьте бдительны! Сборник рассказов" - читать интересную книгу автора

гостиницы "Анта"... чэзэбэшник... как его фамилия? Известная, как того
таможенника в "Белом солнце пустыни" звали... а, Верещагин! Этот Верещагин
вроде бы подавал докладную сегодня - что-то насчет гражданских...
Но сил у Ромашова больше не было. Когда через три минуты
мальчишка-вестовой принес сводки радиоперехвата, генерал-лейтенант спал за
столом - щекой на бумагах.

***

- Надсотник... надсотник... Олег Николаевич, проснитесь... просыпайтесь
же...
Спящий на продавленной раскладушке в углу комнаты человек что-то
пробормотал сквозь зубы и сел - с ожесточенным лицом. Отсветы керосиновой
лампы, которую держал в руке невысокий белобрысый парнишка, склонившийся к
раскладушке, сделали это лицо похожим на древнегреческую маску; коротко
подстриженные волосы блестели сединой.
- Олег Николаевич, - парнишка с лампой выпрямился. - Вы приказали
разбудить, когда вернется разведка. И соберутся командиры сотен.
- Все живы? - на плечах камуфляжа рывком поднявшегося человека
вздыбились мягкие черные погоны с продольной алой полосой и восьмиконечной
звездочкой - знаками различия надсотника РНВ. Под левый погон был заткнут
черный берет. Надсотник Верещагин вжикнул молнией "тарзана", щелкнул ремнем,
на котором выделялась большая кобура старого "маузера" и, забросив на плечо
АК-103 с прилаженным подствольником ГП-30, коротко сказал своему
вестовому: - Пошли.
- Все живы, - ответил тот уже на ходу. Надсотник кивнул.
Двери в комнатке, где он спал - бывшей щитовой гостиницы - давно не
было. В довольно широком подземном коридоре в нескольких местах прямо на
полу горели костры, сидели и лежали вооруженные люди, слышался негромкий
разговор и даже песня:
- Берега, берега...
Берег этот и тот...
Между ними река нашей жизни...
Песня была из прошлой жизни, кончившейся всего три недели назад, но
казавшейся чем-то древним, как история первобытного общества.
Надсотник на ходу кому-то кивал, кому-то улыбался, кому-то бросал пару
слов. Он делал это не для игры и не по обязанности. Просто... а что -
"просто", он бы не взялся объяснить даже за полный цинк патронов. Но,
вглядываясь в лица дружинников, он ощущал одно чувство - единство с ними. И
с теми ста с небольшим, что еще оставались в строю. И с теми шестью
десятками, которые сейчас лежали в госпитале на Правобережье, на Ростовской.
И с теми полутора сотнями, которых больше не было... но странным образом они
были. Были здесь. С живыми.
Большинство дружинников - молодые крепкие мужики по 25-35 лет. Но
мелькали лица 18-20-летних, тех, кому уже перевалило за сорок (и даже
сильно), а иногда - мальчишеские физиономии 15-16-летних. Это все были его
бойцы. Не убавить, не прибавить.
- Прибавить я бы не отказался, - пробормотал он, поворачивая на
лестницу.
- Что? - спросил вестовой.