"Владимир Иванович Вернадский. Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии" - читать интересную книгу автора

Лейбница.7 Так, в 1697 г. он считал нерешенным вопрос, не сохранился ли
венгерский язык в провинциях России - отголосок Великой Венгрии средневековых
путешественников. Для второго надо взять указания на Герберштейна, Олеария и т.
д. Для третьего - шведа Страленберга, поляка Ржоницкого.
3.2 Колебания России между Западом и Востоком
Для западного культурного человечества в конце XVII в. простиралась за пределами
Швеции и Польши огромная , загадочная страна московских царей, [по мнению
Запада] едва доступная культуре и терявшаяся где-то у пределов Тихого океана.
Самые пределы северных частей Тихого океана наносились на карты совершенно
произвольным образом: ни северо-восточные берега Азии, ни северо-западные берега
Северной Америки еще ни разу не были посещаемы европейскими судами. За пределами
России находилась еще более чудесная и еще менее известная страна китайского
богдыхана.
Но в понятиях европейцев того времени Китай рисовался совершенно иначе, чем он
представляется сейчас нам в нашем знании Дальнего Востока и его истории. По
отношению к Китаю европейцы конца XVII столетия делали ошибку, обратную той,
которая была ими делаема по отношению к России. Московское царство
представлялось в сознании западного европейца варварской страной. Китай казался
культурным государством, равной, а может быть, и более высокой культуры, чем
культура Европы того времени.
В это время в кругу образованных людей Запада существовало своеобразное
представление о географическом распределении культурного человечества, резко не
отвечающее реальным фактам. Казалось, что между двумя центрами цивилизации -
Западной Европой и Китаем - лежат варварские и полуварварские страны, первым
форпостом которых являлась Московия. Возможный морской путь в Китай мог идти
только из Европы, так как вся западная часть Американского континента в это
время или была terra incognita,8 или едва была населена и находилась в тяжелом
упадке в связи с общей разлагающей политикой Испанского государства. Но и этот
морской путь давал редкие и случайные сведения о Китае. Из Китая в это время шли
в Европу сведения иезуитских миссионеров, приобретших в Китае известное значение
и очень высоко ставивших культуру Китая.
Высокое представление о китайской цивилизации вызывало в образованном
европейском обществе конца XVII в. тягу на Дальний Восток, аналогичную той,
какую вызывала в более ранние века эпохи великих открытий легенда о христианском
царстве преемников священника Иоанна в глуби Азии [21].
И то и другое стремление имело, конечно, некоторые реальные основания, сильно
измененные, однако, и искаженные наросшей легендой. Конечно, Китай был страной с
древней, своеобразной, высокой культурой; несомненно, в эти годы, при упадке
древней культуры, его военное могущество с началом владычества маньчжур выросло
и он явился более важной силой, чем был столетие раньше. Возможно было думать,
что такое же возрождение может произойти и в области научного творчества.
Несомненно и другое. Как раз во второй половине XVII в. произошел перелом,
который дал окончательное первенство европейской науке по сравнению с наукой,
созданной на Дальнем Востоке. Перелом этот не был виден и понят
европейцами-современниками. Если сравнить XVI в. европейского знания со знанием
той же эпохи Китая, едва ли можно считать европейцев достигшими более высокого
уровня научной мысли. В это время можно было думать, что старый Восток пережил
многое из того, что считалось важным, новым и неожиданным для Европы. И невольно
являлась мысль, что еще больше неизвестного европейцу сейчас известно ученым
дальней Азии или может быть открыто в книгах, отвечающих эпохе расцвета