"Владимир Иванович Вернадский. Коренные изменения неизбежны (Дневник 1941 года) " - читать интересную книгу автора

Колебания - не знаем, что делается в центре власти. Как бы теперь не
повредить.

25 января. Суббота.

Вчера вечером собрались в память Дм. Ив. Шаховского[6], - Аня[7],
Наташа, Анна Николаевна Шаховская[8], Паша Старицкий[9], Дима и Сережа
Шики[10]. Было очень хорошо. Аня наново прочла прелестные письма Мити от
1911-1912 годов и в связи с тюрьмой за Выборгское воззвание (<сидел> в
тюрьме в Ярославле). Наташа моя <прочла> очень интересную памятку с
выдержками из нашей переписки.
23.I.1941 года умер в Москве Александр Никандрович Лебедянцев[11]
крупный ученый и близкий мне человек, который, сам это не сознавая, много
мне дал.

1 февраля.

Днем был у себя <в Биогеохимической лаборатории>. М. А. Савицкая[12] и
ее работа.
Назначение Берия: генеральный Комиссар Государственной безопасности
диктатор? В связи с упорными толками о безнадежном положении Сталина (рак?)
и расколе среди коммунистов (евреи - английской ориентации, Молотов
немецкой?) - перед XIX съездом Коммунистической Партии[13].
Кончил мою переписку с Наташей 1886 года. Удивительно, что мое нервное
состояние <было тогда> то же, что и сейчас. Но тогда я воспринимал это более
реально, как объективное явление - теперь <воспринимаю> как объективное
выявление моего физического состояния, в связи с моими глазами без очек при
засыпании, реже при просыпании, в полусвете. Последний раз (было 4 <часа
утра>) яркие галлюцинации в конце декабря или начале января: из стены у
постели вышла и через меня прошла человеческая фигура малого, но не детского
роста, одетая в древнюю (как на картинках) темную одежду.

4 февраля. Вторник.

Чувствую старость реально: зубы выпадают и качаются - очевидно,
придется пережить тяжелую операцию, реставрировать или вставить. Худею в
ногах, и их костный характер резко меняется. Непрерывно ухудшаются зрение и
слух. В области сердца какие-то новые тупые болевые ощущения. Сегодня хочу
просить приехать <врача> Мар. Ник. Столярову. Может быть, быстро подойдет
время, когда и "Проблемы биогеохимии" будут мне трудны и надо будет
спуститься к "Воспоминаниям" - впервые об этом реально думаю. Приближаюсь к
78 годам.
Вчера днем был Леонид Ликарионович Иванов[14], сильно поддавшийся, но
бодрый умом и сильно нагруженный педагогической работой - профессор. Сейчас
это <стало> гораздо труднее. Много лишнего, давление, сыск и формализм
невежд и дураков, <среди которыхg, с одной стороны, - идейные, с другой
полицейские.
Пересматривая список выбранных в Академию Наук 28 и 29 января 1939
года, вижу, что многих я не знаю даже в лицо и неясно представляю себе их
умственную и творческую силу. В общем, все же выборы были реальные - и