"Владимир Иванович Вернадский. Коренные изменения неизбежны (Дневник 1941 года) " - читать интересную книгу автора

выпуски "Метеоритики", хлопоты об издании которых и само название которых
были отчасти мною обязаны Н. П. Горбунову, тогда <бывшему> в полной силе; он
грубо был исключен из академиков, когда была уничтожена должность
Непременного секретаря - с полным нарушением академического устава.
Но я, конечно, и не смотрю на современное законодательство как на нечто
абсолютно стойкое, и для меня оно в такой абстрактной форме не есть даже
идейное реальное, каким оно является и к чему как будто шла демократия и
парламентаризм. Эта форма не смогла обеспечить основы безбедной и
безголодной жизни массы населения - что вполне обеспечено той силой энергии,
которой реально владеет человечество.
По-видимому, Горбунов находится не в тюрьме, но исключен из партии и
занимает какое-то маленькое место в провинции. Но кто знает - человек
исчез[45]...
Ввиду того, что мои две статьи о Павлове[46] не были допущены цензурой
и " <"Бюллетеня МОИП"> вышел без них, я 25 марта написал жалобу начальнику
Главлита Н. Г. Садчикову с жалобой на цензоров и с просьбой о помощи. Вчера
секретарь Садчикова известил меня, что статья пропущена, и о том же было
извещено Московское Общество Испытателей Природы. К вечеру звонили еще от
Садчикова, что они разобрались, в чем дело. На корректуре была надпись Г. Ф.
Мирчинка[47], что редакция не согласна с высказываниями автора, - но Мирчинк
отказался объяснить, в чем не согласна, и цензор Котов подумал, что что-то
неладно, тем более что я вице-президент Общества, и задержал статью; <что>
теперь Котову разрешено выпустить и что Главлит не видит ничего в статье
подозрительного. В экземпляре, мною посланном Садчикову, не было этого
примечания Мирчинка, и я просил его мне прочесть - там было сказано просто:
не согласна - и баста. Всюду страх, и Мирчинк, и Котов - перестраховщики.
Вчера у меня была Варвара Алекс. Левицкая. В той неразберихе, которая
идет сейчас в высшей школе, - она, окончив картографический отдел
факультета, не находит места - картографы не нужны. Ее хотят посылать как
топографа в глушь. Узкая специализация сказывается.
Я все более и более убеждаюсь, что главный наш брак - наркомы и другое
начальство. Оно ниже среднего уровня, например, научного работника или
физического рабочего.

30 апреля. Среда.

Вчера написал и послал председателю Комитета Высшей Школы Кафтанову[48]
о Личкове[49]. Я требовал пересмотреть дело <Личкова>: его утвердили
профессором в Самарканде до 1.I.1942 года и отказали в праве защиты готовой
<докторской> диссертации ("О геологическом значении рек"), двухтомной
<работы>, принятой к защите в Географическом Институте, и требуют сдачи
кандидатского экзамена. Письмо написано резко и откровенно. Не знаю,
подействует ли это на Кафтанова, - это дубина малообразованная. Типичный
современный бракованный нарком.

1 мая.

Холодный, но прекрасный весенний день.
Я весь под впечатлением моего вмешательства - неожиданно для меня
удачного - в судьбу Б. Л. Личкова.