"Дмитрий Вернер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

на Лубянке сохранились, ведь так?
- Мда-а... - опять промычал директор, разглядывая
снимок.
- Я считаю, - с достоинством заявил Юлий Моисеевич,
поглядывая через стол то на директора, то на фотографию,
- что теперь это по праву должно занять место в Мавзолее,
рядом с телом Ильича.
Директор ошарашенно уставился на удивительного ста-
ричка.
- Послушайте, Юлий Моисеевич, вы это что, вы это
серьезно?!
- Абсолютно серьезно, - подтвердил посетитель. - Или
вы полагаете, что дыхание великого Ленина значит меньше,
чем его тело?
- Но как же вы не понимаете, - с тоской сказал Иван
Антонович, - что в Мавзолее эта вещь будет совершенно не-
уместна!
- Я прекрасно понимаю ваши сомнения, - с готовностью
подхватил Юлий Моисеевич, - разумеется, я и сам думал об
этом. Но оболочку можно перекрасить в соответствующий
цвет! Конечно, мне будет немного жаль. Я ведь так привык
к нему... такому, - слегка сокрушенно добавил старикашка.
"Интересно, какой цвет он считает соответствующим, -
раздраженно подумал директор. - Тьфу ты черт, да о чем мы
вообще тут беседуем!" Он шумно вздохнул и сказал:
- Юлий Моисеевич, вы рассказали нам очень необычную
и очень... гмм.. интересную историю. Я, конечно, некомпе-
тентен принимать такие решения, но я скажу вам свое мне-
ние. Что касается Мавзолея, то это мне представляется со-
вершенно невозможным. Что же касается нашего музея...
Впрочем, тут нам необходимо посоветоваться. Вы не могли
бы оставить нам эту фотографию и ваш телефон? Мы непре-
менно позвоним вам на днях.
Старичок молча кивнул, всем своим видом показывая:
"Конечно, я понимаю, что не вы решаете столь важные во-
просы". Он протянул директору карточку с телефоном, под-
нялся со стула, старомодно поклонился и направился к две-
ри. За ним поднялся и молчавший все это время Иванов, ли-
цо которого выражало тревогу и даже, пожалуй, некоторый
испуг. "Юлий Моисеевич Левин", - прочел на карточке Иван
Антонович. Словно почувствовав спиной вопросительный
взгляд директора, старик в дверях обернулся и сообщил:
- После ареста отца я принял фамилию матери. Я от-
рекся от своего отца в тот страшный год. Но я должен был
спастись сам, чтобы исполнить его завет. Ведь я был Хра-
нителем! - старичок поднял вверх сухонький палец. - И я
сохранил, я сберег для истории живое дыхание Ильича!
Когда дверь за Юлием Моисеевичем закрылась, дирек-
тор еще раз тяжело вздохнул и поднял трубку того телефон-
ного аппарата, на котором не было диска.