"Месть — штука тонкая" - читать интересную книгу автора (Ермаков Сергей Александрович)

Глава 6

В день похорон поздно вечером младший брат Андрея Егоровича Никитина зашёл в своё холостяцкое жилище и, повернув голову, сказал идущему за ним молодому парню лет двадцати:

—Проходи, Егор, вот здесь я и живу. Да ты же помнишь, в детстве сюда часто на каникулах приезжал. Тогда ещё и мать, твоя бабушка, была жива. Живу я сам, как видишь скромно, но со вкусом.

Егор, сын покойного Никитина, оглядел небогатый интерьер загородного жилища своего родного дяди и остановился посреди комнаты, вспомнив, как в детстве он проводил здесь каникулы. Тогда и русская печь, возвышавшаяся посреди комнаты, казалась и больше, и белее.

—Садись за стол, — предложил дядя Гарик, которого Егор с детства звал сокращённо — «ДГ».

Дядя Гарик был среднего роста, сухощавый, подвижный. Виделись дядя с племянником не особенно часто. Егор жил и учился в Соединенных Штатах Америки и в России не появлялся. Сам Андрей Егорович ездил к сыну раз в году, но чаще они созванивались по телефону. У дяди Гарика в доме телефона не было. Да что говорить, ведь и с братом Андреем, отцом Егора, дядя Гарик в последнее время совершенно не общался. Развела их судьба в разные стороны. У каждого своя дорога в этой жизни появилась. И дороги эти нигде не пересекались. Такова жизнь. Дядя Гарик залез за занавеску, отделяющую комнату от маленького закутка, именуемого «кухней». Егор присел за стол.

—  Сейчас сварганим что-нибудь перекусить, — сказал ДГ, роясь в холодильнике, — заодно и помянем брата. Видишь, как вышло-то нехорошо на похоронах… Стало быть, нужен всем был Андрюха, пока был жив… а на похороны никто не пришёл… Даже поминки устраивать не для кого… не пойдут, гады…

—  Расскажешь мне, что случилось? — спросил Егор. — Я ничего не пойму, что происходит? У отца всегда столько друзей было. Куда они делись?

— Попозже я тебе все расскажу, — задумчиво ответил ДГ, — а сейчас лучше ты мне объясни, почему на похороны отца опоздал? Я же тебе сразу позвонил, когда он умер. Специально, чтобы ты успел во время, а ты все-таки опоздал.

— Я из Нью-Йорка долго не мог улететь, — объяснил Егор, — в самолете долго бомбу искали, ничего не нашли. Но все равно вылетели мы только через сутки.

— Вишь, что творится, — прокомментировал дядя Гарик.

— У нас в России еще посложнее было добраться до места назначения, — продолжил Егор. — В Москве я не мог билеты взять. Требовали телеграмму, уведомляющую о том, что я на похороны еду. У меня телеграммы не было, ты же мне позвонил по телефону, а словам никто не верит. Вот и пришлось в общей очереди стоять и купить билет только на послезавтра. Поэтому и опоздал. Хотел предупредить, да у тебя телефона нет, рабочий отца не отвечает, связи никакой, как в каменном веке.

— Да, это я прогадал с телеграммой, — кивнул дядя, — но ведь адреса твоего я не знал.

— Вот и вышло, что, пока я добрался, отца ты уже похоронил, — сказал Егор, — без меня. Так я на него в последний раз и не взглянул.

— Видно, так было суждено, — вздохнул дядя Гарик.

Он поставил на стол початую бутылку водки, нехитрую деревенскую закуску, пыльные рюмки, положил алюминиевые вилки.

— Давай помянем Андрея, — предложил дядя, — моего брата, твоего отца помянем. Не думал я, что так скоропостижно будем мы это делать. Ему ведь еще жить да жить бы! Но не щадит судьба наш род Никитиных. Мать наша, твоя бабушка Глаша, пять лет не прошло, как умерла. Помню, тогда ты был на похоронах.

— Я как раз в Штаты уезжал учиться, — сказал Егор, — через месяц и уехал.

— А твоя мама, жена Андрея, уже десять лет назад нас покинула, — продолжил дядя Гарик, — и ведь отец твой с той поры ни с кем не встречался. Потому что любил он её крепко. Проклятый рак сгубил твою мать в самом расцвете молодости.

— Ну, ДГ, не вали все в кучу, — мрачно сказал Егор, — и так тошно. Давай выпьем за отца. За настоящего русского мужика.

Дядя Гарик согласно кивнул, они залпом выпили, закусили.

— Теперь ты, дядя, рассказывай, что здесь без меня случилось с отцом. Почему на похороны его никто из друзей не пришёл? Почему отец, который на здоровье никогда не жаловался, умер вдруг от сердечного приступа?

Дядя Гарик почесал свой острый нос и ответил:

— Я думаю, что тебе в этой истории многое будет непонятно. Ты сколько уже в России не был?

— Пять лет, — ответил Егор.

— Да, — кивнул дядя Гарик, — тут такие дела произошли. Такое творилось!

— Ну, не тяни ты кота за хвост, рассказывай, — нетерпеливо попросил Егор, — а то у тебя прелюдия очень длинная. Давай конкретно по теме. Что случилось?

Дядя Гарик сосредоточился, принял глубокомысленный вид и после паузы начал повествование о событиях, приведших к скоропостижной смерти Андрея Егоровича.

— У отца твоего друг был армейский, которого звали Иван Бобров, — сказал он, — но ты, наверное, не знаешь.

— Как же не знаю, — ответил Егор, — это тот, который губернатором стал не так давно в области, отец мне про него говорил, когда мы созванивались и когда он приезжал в Штаты. Ну и при чем тут губернатор Бобров?

— Твой отец и Бобров в последнее время очень плотно общались, — сказал дядя Гарик, — хотя я его предупреждал, что не дружит кошка с мышкой. Кончится, говорил ему, все это плохо. Он только смеялся в ответ, не верил мне. Говорил, что Бобров и в армии к его советам прислушивался, и сейчас, мол, тоже только его одного за человека считает. Но ведь, Егор, тут не армия, и им не по двадцать лет. Вокруг губернатора куча прихвостней, которым дружба их поперек горла стояла. Вот и подстроили они, что отец твой с губернатором сильно поссорился. Кроме того, и какому-то депутату Госдумы твой отец «нос накрутил». Это он сам мне рассказывал, когда в последний раз заезжал. Губернатор давить на него начал с помощью своих подпевал. Работать не давал, счет в банке заморозил, а потом и вовсе фабрику у него отсудил.

— Да как же это можно сделать-то? — не понял ошарашенный Егор. — Что у вас тут за беспредел творится?

— Не забыл русские словечки за океаном, — покачал головой дядя Гарик, — беспредел… Именно беспредел, племянник, именно беспредел. И это ещё не всё.

Егор нахмурился и приготовился слушать продолжение нехорошего рассказа.

— Вот такие дела, — вздохнул дядя Гарик. — Ты не только отца своего потерял, но и все, что он в принципе для тебя наживал. Чтобы у тебя свой бизнес был, чтобы ты не думал о хлебе насущном. Все повергнуто в прах с помощью Боброва. Фабрика, квартира с мебелью, машина его новая…

— Погоди, ДГ, — прервал дядю удивлённый Егор, — мы начали с фабрики. Причём тут квартира и машина? Всего этого тоже отца лишили?

— Да, эти подонки что-то там подмухлевали, — объяснил быстро опьяневший от водки дядя Гарик. — Я не силен в судебной науке. Якобы твой отец то ли налоги укрывал, то ли похитил чего-то у кого-то. И поэтому через суд в свою пользу негодяи изъяли у него квартиру с мебелью и машину тоже. Конфисковали все имущество!

— Слушай, ДГ, я чего-то не пойму, что здесь вообще творится? — Егор едва унимал дрожь в руках. — Отец эту фабрику сам строил, перестраивал из старого брошенного склада…

—Вот они к этому и прицепились, типа склад этот не брошенный, а самовольно захваченный им, — продолжил дядя Гарик, — а принадлежит он якобы какому-то то ли СМУ, то ли РСУ, не помню. Они там столько намутили, что черт ногу сломит.

—Да кто намутил-то? — не понял Егор. — Кто это «они»? Конкретно?

—Бобров со своей бандой, — ответил ДГ. — У него ведь и юристы, и прокурор, и пресса — все вот здесь. — Дядя многозначительно загнул пальцы на руке, сжал их и поднял вверх свой сухой кулак. — Эта свора кого хочешь раздавит! — добавил дядя Гарик.

—Чем же отец так оскорбил этого Боброва? — спросил Егор. — Что он ему сказал или сделал?

—Не знаю я, — пожал плечами дядя Гарик, — мне Андрей этого не рассказывал. Да и неважно это. Ведь Андрей к Боброву в приятели не лез, он сам его в свою компанию затянул. А в этой компании одни плебеи и воры собрались. Ты сам знаешь своего отца, он человек прямой… был. И, если ему что-то не нравилось, то он в лицо говорил, а не за спиной шептался, как все они. А кому такая прямота понравится? Никому!

—  Ладно, допустим, он что-то сказал, кого-то обидел, — недоумевал Егор, — оскорбленному можно было бы подать в суд, отцу присудили бы штраф. Так делается в цивилизованном обществе! А при чём тут его имущество — фабрика, квартира, машина? Ведь это не по закону!

—  Это у вас там, в Штатах, все по закону, — ответил ДГ, — а в России закон что дышло, как повернул, так и вышло!

Возбужденный Егор вскочил и стал метаться по комнате.

— Я сам на них в суд подам! — воскликнул он. — Пусть дело пересматривают, как положено! Это же произвол какой-то! Что, на этого губернатора Боброва в России управы, что ли, нет?

— Сядь и не мельтеши, — посоветовал дядя, — я тебе расскажу про одного такого, как ты, смельчака, который решил с Бобровым тягаться в суде, чтобы фабрику нашу отстоять. Это был юрист, начальник отдела, работал у отца твоего на фабрике. Максим его звали. Он в ответ на поползновения Боброва отыскал где-то компромат на всю свору губернаторскую и на суде выкатил. И знаешь, где он теперь?

— Где? — спросил Егор.

— В больнице с переломами ребер, ног, рук и сотрясением мозга, — ответил дядя Гарик.

— Ну, ДГ, я подумал, что его убили, — сказал Егор, — ты же о нем все время в прошедшем времени говорил. Хорошо, что этот Максим живой остался!

— Это ты точно подметил, — подтвердил дядя Гарик, — хорошо, что живой! Для этой банды убить человека ничего не стоит. Устроили аварию, в которой покалечили Максима, и сам же он оказался виноват.

— Может быть, это была случайная авария? — спросил Егор, сам в это не веря.

—Случайно «КрАЗ» с трезвым водителем в легковушку не врезается, — вздохнул дядя Гарик. — Кругом подонки. Давай лучше еще раз помянем Андрея…

—А сам-то ты где был, когда отца в угол загоняли? — спросил Егор.

—У меня в то время была депрессия, — хмуро ответил дядя Гарик. — Я впал в запой и пил две недели. Как раз пенсию получил…

—Ну, дядя, ты даешь, — покачал головой Егор, — а ещё брат называется!

—Кто ж знал, что все так кончится? — виновато ответил дядя Гарик. — Я и раньше в запой уходил, но Андрей ведь не умирал! И потом, что я мог сделать? Отставной майор, которого из армии пинком под зад вытурили за излишнюю честность! Тут такой клан, племянник… Они любого сомнут, разжуют и выплюнут! Все под ними, даже уголовники! Что я мог сделать, даже если бы не пил? Как я мог бы им противостоять?

—Ты не смог, зато я смогу, — уверенно произнёс Егор. — Я их сделаю… за отца отомщу!

—Не дури, племянник, — вмиг протрезвел дядя Гарик, — не лезь с кулаками на танк. Завтра вот съездим еще на могилу к Андрею, а потом уезжай обратно в свою Америку. Там и оставайся. Сиди и не высовывайся. Клан тебя в покое не оставит. Андрея довели до могилы, а с тобой, пацаном, им ещё легче будет разделаться. Если только ты даже косо посмотришь в их сторону, они тебя растопчут, а ты мстить собрался. То же мне, Зорро! С кем ты собрался воевать, с губернатором и с кланом, которым здесь все опутано?

— Я собрался воевать с человеком, который убил моего отца, — твёрдо сказал Егор. — Кто он, губернатор или не губернатор, мне без разницы. Мне на то мозги и даны, чтобы придумать, как его к ответу притянуть.

— Погоди, племянник, не кипятись, — сказал дядя Гарик. — Сгоряча такие вещи не делаются. Вот что я тебе хочу сказать. Если бы твой отец был жив, он бы вряд ли твои планы возмездия одобрил. Для него очень важно было, чтобы ты образование получил хорошее и в Россию не возвращался. Он об этом перед смертью мне говорил.

Дядя Гарик сделал паузу, встал со стула, прошел к печи и постучал по ней ладонью.

— У меня за печкой двадцать тысяч долларов лежит, — сказал он, — отец твой оставил ещё до того, как я в запой впал, он приезжал ко мне. Говорил, если, мол, что со мной случится, деньги сыну отдашь. Больше, мол, оставить некому. Я ещё тогда над ним шутил, говорю, что рано, мол, ты помирать собрался. А он мне ничего не сказал, уехал. Так что деньги, чтобы улететь отсюда, у тебя есть. Купишь там, в Чикаго, квартиру или комнату, живи спокойно. Учиться дальше, правда, не получится. Работать пойдёшь. Что ж делать, раз так судьба повернулась.

Егор едва заметно улыбнулся и покачал головой.

— Нет, ДГ, никуда я не поеду, — решительно сказал он, — это похоже на бегство. А убегать и прятаться не в моем характере. Надо восстановить справедливость, и я это сделаю. Чтобы неповадно было им больше нагло и безнаказанно творить то, что взбредёт в голову.

— Поверь, Егор, у них все и везде повязано, — устав от спора с племянником, сказал дядя. — В этом городе губернатор Бобров царь и бог, а Москве до нас дела нет! Ты же не супермен какой-нибудь, не спецназовец, а обычный парень! У тебя вся жизнь впереди! Езжай в нормальную страну, получай образование и работай там. Думай теперь о себе, а не о какой-то мифической справедливости, которой не существует!

— Существует, дядя, и я это докажу! — по-мальчишески уверенно сказал Егор. — Иначе я себя уважать перестану! А ты что, ДГ, думаешь, на Западе лучше или справедливее? — спросил Егор. — Не тут-то было! Или думаешь, что я нормальную работу себе найду, приехав иммигрантом с двадцатью тысячами? Тоже ошибаешься! В Штатах сейчас любого ниггера или латиноса в сто раз охотнее на работу возьмут, чем меня! Кто я есть для коренных американцев? Ещё один пришлый русский белый! А значит, на его, белокожего янки, насиженное место претендую! Этого они допустить не могут и не допускают! Я туда ехать не хочу! Там, дядя Гарик, такие же кланы, как и здесь!

— Но жизнь там лучше, чем у нас, быт устроен, — продолжил настаивать дядя.

— Это разве главное? — спросил Егор. — Я русский, я здесь родился! Мне неустроенный быт в берлоге моего дяди-алкоголика в сто раз больше нравится, чем приторно пахнущая американская мечта в их картонных домиках.

— Я не алкоголик, — серьёзно обиделся дядя Гарик, — захочу, вообще пить не буду! Нельзя так с дядей разговаривать!

— Захоти и не пей, — попросил Егор. — Хотя бы пока я здесь, не пей. Ладно?

— Все, я больше не пью! — решительно сказал дядя и спрятал бутылку в холодильник. — И ты не обзывайся!

— Не буду! — пообещал Егор и добавил: — Я в Штаты не поеду, пока здесь не разберусь с этим кланом.

— Не дури, Егор, — ещё раз попросил дядя, — не делай глупостей! Истинно тебе говорю, кинешь в гору камень, назад получишь камнепад!

— Как ты складно заговорил, — удивился Егор, — как по писаному. Давай лучше спать, ДГ, утро вечера мудренее. А то у меня с этими часовыми поясами да перелетами голова кругом идет.

— Давай спать, — согласился дядя Гарик, — может, к утру твоя блажь и пройдет. В Америку вернешься…

— Не вернусь, — ответил Егор, умываясь из висящего на стене умывальника, — там расизм. Скоро негры на белых верхом сядут и поедут. Там мы с тобой — люди второго сорта. Нормальные мужики и тетки тоже люди второго сорта, а «голубею» и лесбиянки первого и диктуют остальным, как нужно жить. Поэтому мне Америка и не нравится.

— Значит, Родину любишь? — серьёзно спросил дядя Гарик.

— А куда денешься? — вытирая лицо, ответил Егор. — Родина, как мать, её не любить нельзя, даже если она хреновая и тебя самого не слишком обожает.

Улеглись спать. Дядя Гарик долго сопел и ворочался в своей кровати, а Егор заснул сразу же крепким сном здорового молодого человека.

На следующее утро Егор встал рано и застал дядю Гарика стоящим на кухне в одних трусах перед столом. Он с задумчивым видом держал в согнутой в локте руке полную рюмку водки. Окаменелый взгляд его был устремлен куда-то в параллельные миры.

— Ну, ДГ, ненадолго же тебя хватило, чтобы не пить, — заметил Егор.

— Скорбно мне, племянник, — ответил дядя Гарик, — ведь я так и не смог заснуть, всё думал, думал…

— О чём? — спросил Егор, подходя к умывальнику с зубной щеткой в руке.

— Живу я никчемно, все вокруг сволочи. Что делать?

— Ну, и что надумал, мыслитель? — спросил Егор, обнаружив, что вода в умывальнике закончилась.

Он огляделся вокруг, но увидел только пустое ведро, валяющееся под лавкой. Быт ДГ был крайне неустроен, но его это ничуть не тяготило.

— Здесь тебе не благополучная Америка, — усмехнулся дядя Гарик, увидев замешательство племянника, — а отсталая Россия. За водой нужно на колонку бежать.

Егор взял ведро, обулся и вышел на улицу. Вернувшись, он обнаружил, что дядя Гарик с рюмкой в руке своей позы не поменял. Егор налил воду в умывальник и стал шумно плескаться под ледяной струей, умываясь до пояса. ДГ громко вздохнул, с грохотом поставил рюмку на стол так, что она расплескалась, и молвил:

— Ты прав, племянник! Им нельзя прощать! Не будет подонкам дивидендов с нашей фабрики, я ее взорву! С землей сровняю!

Егор ко времени произнесения этой фразы уже умылся и активно растирался теплым махровым полотенцем. Похмельная решимость ДГ его лишь насмешила.

— Ага, — согласился Егор, — у тебя за печкой пустых бутылок много скопилось, наделаем в них зажигательной смеси из водки с керосином и подожжем фабрику!

— Ты зря юродствуешь, — серьёзно сказал дядя. — Вчера ты спрашивал, чем я в армии занимался? Так вот этим я и занимался.

— Фабрики взрывал? — спросил Егор.

— И фабрики, и мосты, и склады, — ответил ДГ, — я могу прямо сейчас даже из того, что лежит на столе, сделать взрывчатку. Это моя воинская специальность. И не надо над этим смеяться! Кое-что нужно ещё прикупить. Селитру, азотную и серную кислоту я достану, лед заморозим в морозилке, питьевая сода у меня есть. Так, что еще нужно, у меня записано где-то, надо поискать…

— Погоди, ты что, серьезно решил фабрику взорвать? — заинтересовавшись, спросил Егор. — Или это у тебя такое выражение похмельного синдрома?

— Серьёзно взорву, — ответил дядя Гарик, — назад нам фабрику у них не отсудить, так пусть она и этой гнилой когорте не достанется! Заложим пару бомб в нужные места под перекрытия. Бабахнет так, что останется только ровное поле, покрытое грудой мусора!

— Там же люди могут погибнут, рабочие! — уточнил Егор. — Они ни в чем не виноваты. И я против, чтобы кто-то пострадал. Я не согласен!

— В данный момент на фабрике нет ни каких людей, производство заморожено, — ответил дядя Гарик, — там сейчас только два сторожа находятся с собакой. Они спят в своей сторожке, их взрыв не заденет. Нам главный цех только бы взорвать и склады, этого хватит.

— Откуда у тебя такие глубокие познания по состоянию дел на фабрике? — спросил Егор. — Не иначе ты разведку уже проводил? Готовил взрыв?

— Врать не буду, готовил, — ответил дядя Гарик. — Когда еще Андрей был в морге, у меня такая злость была. Мы тебя на похороны ждали. Я все тайны узнал у главного инженера фабрики. Но ему, естественно, ничего про взрыв не говорил. Так что подождем пару дней, пока там еще работы ведутся по законсервированию. А потом бабахнем. Нынешний хозяин фабрики, губернатор Бобров, хочет снова ее на торги выставить. Ему-то мебель производить ни к чему, он, сидя возле кормушки, себе всегда наворует. Бобров фабрику-то ведь не для дела купил. А токмо чтобы свою безграничную власть показать и Андрея унизить. Он так все подстроил, что в торгах против него никого не было, и фабрика ему за бесценок досталась. А продаст он ее дорого, потому что там все оборудование новое, немецкое. Ремонт отец твой сделал недавно. Так что фабрика денег стоит. А Бобров хочет на нашей беде нажиться. Да не удастся!

—А сможешь ты, ДГ, фабрику взорвать? — взглянув на недопитую бутыль, с сомнением спросил Егор. — Не верю я…

—Ты на водку не поглядывай, — ответил дядя, — опыт не пропьешь! Слышал такую поговорку? Я это дело сделаю, но с одним условием для тебя. Если выполнишь его, то я и свою часть дела сделаю.

—С каким же условием? — спросил Егор.

—Ты уедешь назад в Штаты, — сказал ДГ, — потому что, когда я «фейерверк» устрою и фабрику с землей сровняю, искать начнут, кто это сделал. И к первому придут ко мне. Найдут здесь тебя и уничтожат!

—А ты сам-то что? — спросил Егор. — Сам ты куда денешься?

—За меня не переживай, — ответил дядя Гарик, — я свою жизнь уже прожил.

—Не торопись умирать, — посоветовал Егор, — присядь лучше за стол, попьем чаю. У меня, ДГ, есть немного другой план. Выслушаешь его, потом детали вместе обсудим.

Дядя Гарик сел за стол напротив племянника. Говорили они долго, часа три, спорили, что-то рисовали на бумажке. Затем быстро пообедали и куда-то уехали.