"Дмитрий Вересов, Федор Разумовский. Сердце льва (книга 1)" - читать интересную книгу автора

и на землю сполз конопатый старшина.
- Милицию вызывали?
- Вызывали, Фрол Кузьмич, вызывали. - Тетка со свистком, яростно
оскалившись, указала на Тимофея. - Вот, хулигана поймали, того самого, что
дымовую завесу поставил. А это пахан его, по кликухе профессор, все
пытался меня на понт брать.
- Пожалеет. - Старшина понимающе кивнул и, гостеприимно распахнув заднюю
дверь УАЗа, с мрачным недоброжелательством посмотрел на профессора. - Ну
что, сам погрузишься или со скандалом?
Отца и сына Метельских запихнули в тесный, пропахший рвотой "стакан",
Анастасия Павловна, Василь Васильевич и Фрол Кузьмин устроились в кабине,
и "черный ворон" канареечного цвета с добычей полетел на базу...
Субботний вечер располагал к веселью, красное крепленое лилось рекой, и
поэтому тигрятник в отделении милиции был заполнен до отказа. Метельского
с сыном обыскали и без всяких объяснений посадили в клетку.
Стукнула по нервам решетчатая дверь, резко, будто выстрелил, щелкнул
замок. Вот она неволя... Слева матерится гражданин с лицом, обезображенным
побоями, справа ворочается на полу неопрятная старая цыганка, а напротив,
на скамейке, развалилась нога на ногу улыбающаяся развратная особа -
строит глазки, жеманничает, все выпрашивает закурить. Похоже, совершенно
без белья, а на подошве босоножки ближе к каблуку выведено крупно - "З
рубля". О времена, о нравы...
- Тимофей. - Профессор взял сына за плечо, требовательно повернул к себе.
- Ты можешь объяснить, что все это значит?
- Это значит, что ты козлина бородатый. - Трехрублевая вызывающе и
паскудно шевельнула бедрами, поднялась и кокетливо попросилась на оправку.
- Товарищ старшина! Фрол Кузьмич! Ну, Фролушка, ну! Мне бы это, по женской
части...
Назад она уже не вернулась, ее место на скамейке сразу заняла цыганка.
Медленно, словно резиновое, тянется в тигрятнике время. Давно уже
Анастасия Павловна и Василь Васильич дали объяснение и вернулись на
дружинно-контролерскую вахту, соседа слева увезли в больничку, а
неопрятную цыганку выдали на поруки в табор, когда светлые милицейские очи
обратили свой взор на Метельских. Из-за дверей с надписью "Инспекторы"
выскользнул крепыш в индийских джинсах "Мильтонс" и замер.
- Кузьмич, с уловом тебя, ту еще рыбину поймали! - Хлопнул себя по ляжкам
и с широкой улыбкой указал на Тимофея, подпирающего стену: - Этого кента я
срисовал на Белогорке. Он из банды Матачинского...
Метельский-младший удивился, старший вздрогнул, дежурный сделал удивленное
лицо.
- Постой, постой, Матачинский же сидит, по сто сорок шестой, седьмая ходка.
- А братец его младший? У которого на лбу десять лет строгого режима
светится? - Крепыш улыбнулся еще шире, стрельнул у Кологребова
"Стюардессу" и, уже выходя, злорадно подмигнул Тимофею. - Скоро всем вашим
будет амба. Хата, шконки и параша. Я сказал...
Профессор Метельский закрыл побледневшее лицо ладонями, он вдруг с
убийственной отчетливостью понял, что ни Томас Манн, ни Альфонс Доде, ни
Федор Михайлович Достоевский его сыну уже не помогут.
Милицейские разбирательства закончились поздно ночью. Обошлось, слава
Богу, без хаты, шконок и параши.