"Лев Вершинин. Сага воды и огня" - читать интересную книгу автора

вести на дело. Стрельба по неподвижной цели, по цели движущейся, по цели
сопротивляющейся - это, можно считать, отработано. Атака и залегание -
тоже. Дошлифовать можно и после, тем паче, что мишеней второго уровня
почти не осталось. Отработаны. Удивительная морока: оприходовать материал
из особой команды. Но, увы, иначе никак. Комендатура Освенцима затаскает
по инстанциям, если не дать полного отчета о представленной в распоряжение
базы группе заключенных.
Потягивая пиво из маминой фарфоровой кружки, Рудольф Бруннер
неторопливо размышлял. Жить можно; главное - не желать зла другим, чтобы
другие не желали зла тебе. Вот и весь секрет! Покладистый парень пролезет
в любую дырку. Вот ведь и рыжики: дикари дикарями, а взгляни ближе -
ребята хоть куда, не чета боснийским бандюгам. И выпить не дураки, и с
бабой не теряются. И никакой зауми, что главное! Бруннер с ними быстро
сговорился, особенно с Хальфданом. Вот парень! Такой не пропадет в
голодуху. На той неделе Руди затащил громилу к себе и они чертовски славно
повеселились, особенно когда подключились котяшечки из группы "Валькирия".
А любопытно, какие глаза сделал бы герр Роецки, загляни он в тот вечер на
квартиру коменданта!
Куда там! Не сунется. Отношения с директором сложились прескверно, и
плевать... Он, Рудольф Бруннер, штандартенфюрер СС, может назвать педика
педиком в лицо, и пусть ему будет хуже. А то, что барон из _э_т_и_х_, -
тут Руди готов заложить свою бессмертную душу и век пива не пить. У него
на такую мерзость особый нюх. Навидался. И вообще, фон этот самый с
придурью, самую малость, однако заметно. Как это он над жмуриками в лодках
стоял? Смердит, как на помойке, то ли мочой воняет, то ли не разобрать чем
- а этот козел слезами обливается. Нет, право слово, ну педик же! Иное
дело, скажем, профессор Бухенвальд: солидный человек, уважительный. И
супруга у него приятная дама, жаль, что сердцем хворает. Ну, так уж
всегда: хорошим людям вечно не везет.
Нарушив медленные мысли, за окном ударил колокол. Один. Два. Три.
Четыре. Шестнадцать ноль-ноль. Личное время. Рыжие парни отобедали и сидят
сейчас, небось, на камнях под часами. Дались им эти часы! От катера уже не
шарахаются, к радио привыкли, а часы никак в толк не возьмут. Дети и дети.
Штандартенфюрер выбил пробку из восьмой бутылки и направил в кружку
тугую светло-желтую струю. Это когда ж Хальфи придет? Ага, к семи,
договорено так. С валькириями тоже разговор был, подойдут. Мне, значит,
Лорхен, а Хальфи, как в тот раз, двоих. Или сразу уже четверых заказывать,
чтоб без мороки? Ладно, там поглядим, в конце концов. Лора сбегает,
позовет, далеко, что ли...
Рудольф Бруннер крепко надеялся на сегодняшний вечер. Под пивко с
Хальфданом можно будет, наконец, поговорить серьезно. Хватит играть
кретина! Там, в Берлине, зря надеются, что Бруннер обслужит начальство и
утрется. Нет уж! Он, добряк Руди, никогда не давал себя в обиду, а теперь
и подавно не даст. Скоты! Устроили бойню на весь мир, нагадили - и в
кусты? Как заведено? Ясно. Они-то ноги унесут, да так, что не достанешь. У
кайзера научились. А отвечать простым парням. Вот только Руди-Муди не
"бедняжка Фриц" и с ним такие штучки не пройдут! Много ума не надо, чтобы
понять, кому это нужны телохранители по классу "А". Тем более, если Роецки
каждый вечер перед рыжиками концерты устраивает. Вокруг портретов
заставляет плясать! А на портретах-то - фюрер, папка родной, и начальничек