"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу автора

тяжелый взлет.
Получив команду, выруливают на предварительный старт, Лешка Гузик
оборачивается к инженеру:
- Молись, старина.
На земле их голоса пошла писать губерния в магнитофонной комнате.
- Первое... - нудным голосом начинает Матвей, - расстопорить рули...
И так все пункты карты обязательных проверок. На земле по такой же
карте следят, чтоб экипаж ничего не забыл и не пропустил.
С командно-диспетчерского пункта, с верхотуры шестигранника, приходят
слова:
- Проверь рули, закрылки, взлет разрешаю!..
Гузик подмигивает второму пилоту, снимает носок ботинка с тугой планки
тормозов и выводит вперед дроссели тяги - все четыре - на взлетный режим
турбин.
В середине тракта - большого окончательного прогона передачи,
генеральной репетиции перед выходом в эфир, Наташа, сидя за пультом, нет-нет
да и взглянет на часы. Без двадцати три. Совсем уже скоро... Хорошо, что
никто не может узнать ее мыслей. Да и кому до них дело сейчас, когда идет
тракт, самая запарка, самая нервотрепка.
Мелькают голубые мониторы, горят красные лампочки на камерах, и вроде
все неплохо, но каждую секунду может быть сорван с таким трудом набранный
легкий ритм, и начнется ругань, крики, беготня, режиссер сцепится с
редактрисой, а Эмма Генриховна сегодня не в настроении. За толстым стеклом
аппаратной залитая светом студия Б-500. Идет монтаж кусков программы о
нефтяниках. Операторы работают сегодня четко, мало завалов и нахлесток,
дикторы пока - тьфу, тьфу - без "ляпов", не волынят и не спешат, все по
графику. Главное сейчас - чтобы не было заминки. Если все кончится, как
началось, передача будет игрушечка.
- Стоп! - не своим голосом кричит в микрофон Эмма. - Где фото? Витя!
Третья камера!
Витька начинает лихорадочно водить камерой влево-вправо, искать трубой
объектива фотографии на барабане.
- Есть! Есть картинка! Поехали...
Без четверти три. Он уже сидит в своем громадном белом самолете,
готовится лететь в рейс. О ней он и думать забыл. Ну и хорошо, все
правильно, все законно. Ей самой тоже ни к чему держать в голове его
самолет, рейс, полет.
- Снегирева! - Эмма срывает очки и грохает на столик. - Что-то не так с
текстом.
- Почему? - вздрагивает Наташа. - По-моему, нормально.
- Внимание, дикторы, последний абзац еще раз...
- Не было печали... - "звуковик" отгоняет назад пленку и стыкует абзац.
Взмах руки...
"...Вот и Аветик Ширамбаев не знал в юности, что станет добытчиком
черного золота. О чем мечтали его сверстники-мальчишки? Быть летчиками,
мчаться в поднебесье, ни о чем другом они и слышать не хотели..."
- Гос-споди... муть зеленая... - шипит Эмма. - Я говорила: выкинуть это
сопливое "поднебесье". Не послушали - радуйтесь!
Наташа, как автор текста и ответственная за программу, делает вид, что
не слышит.