"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу автора

смотреть на белые церкви, на реку...
Сто шагов вперед, сто назад, с ума сойти можно. Хоть бы адрес знал.
Обычный, почтовый... Отбил бы телеграмму. "Задержала погода". Но у меня -
только позывной ее станции, и не дай Бог, чтоб кто-нибудь узнал о наших
разговорах... контрабандой.
Уже много месяцев в нарушение всех служебных инструкций и предписаний
мне удавалось продлить этот разговор на одну-две минуты.
И эти минуты незаметно для меня самого становились от месяца к месяцу
все значительнее и важнее.
Началось это случайно.
Просто, наверно, нашлось у нее свободное время, а может, никто не стоял
за спиной и не услышал - мало ли почему? - только однажды, в конце связи,
эта далекая радистка спросила, правда ли, мол, что на "точке А-77-33", на
острове Далеком живет он один.
- Да нет... - ответил я ей, - весной, летом хорошо: птицы прилетают. И
не прослушал я, не прослушал, как умолк вдруг женский голос за несколько
тысяч километров от острова.
Наши свидания в эфире случались раз в неделю, потому что через каждые
три дня ее заменяла девушка с твердым, уверенным голосом, четкой дикцией и
короткими репликами без выражения.
Скоро год, как мы впервые проболтали неположенную минуту. Теперь
предельно сжаты были все мои сообщения, непременно надо было мне урвать еще
одну лишнюю минутку, украсть ее у другого радиста, с другой зимовки или
станции,
Я не знаю ее лица, ее рук, глаз, не представляю их и боюсь представить:
для меня существует только голос, женский голос, трепещущий мембраной
наушника.
Свистел эфир, трещали разряды молний, перебивали друг друга сигналы
кораблей и портов, сигналы любителей, врывавшихся в наши служебные
диапазоны, смазанный треск скоростного телеграфа, а мы воровали свои
минутки... а я ждал, когда вновь прилетит с радиоволной ее голос, немного
усталый, с хрипотцой, с вологодским выговором.
Сколько сигарет было искурено в ожидании этого голоса, о чем только не
думал я в эти минуты, ожидая...
Шли месяцы, и я начал понимать, что все, все, что бы я ни делал,
связано непонятными, крепкими нитями с нею. Ее зовут Таня. Таня... Я люблю
это имя.
И хоть я ни разу тебя не видел, я знаю, как ты ходишь по улицам своего
города, как приходишь вечерами в свою комнату, закрываешь дверь и включаешь
музыку. И, слушая музыку, думаешь об острове среди ледяных полей, о человеке
на нем под черным небом полярной ночи. Обо мне. На всей земле - только ты
одна.
Я люблю Далекий весной, когда вскрываются льды, когда море снова пахнет
солью, когда ветер не режет глаза, а несет с далеких берегов, из тундры
забытые запахи трав, цветущего лишайника, оленьих стад.
Плохо тогда становится нам с Прошкой. Носится он как угорелый по
камням, лает просто так, задрав голову к небу, лижет тающий снег,
принюхивается, визжит и крутится волчком. Мы ждем с ним одного и того же. И
приходит этот день.
Прошка настораживается, цепенеет, начинает мелко дрожать, пригибается к