"Павел Вежинов. Гибель 'Аякса'" - читать интересную книгу автора

не испытывал тоски по родной планете. Не чувствовал я и потребности в
сверстниках. Что касается Земли, то Бессонов показывал ее мне беспрерывно,
всякий день незнакомую и разноликую. А для моего мальчишеского воображения,
для юной нетронутой души иллюзии и действительность почти сливались. И все
же с годами мой интерес к сеансам Бессонова стал падать.
- Ты знаешь, что я тебе приготовил сегодня? - вопрошал он однажды
утром. - Бой гладиаторов в Колизее...
Звонкие удары оружия отдавались у меня в ушах. Падали, обливаясь
кровью, люди. Но подчас я ловил себя на том, что мне не так уж интересно.
Зрелища уже не заставляли мое сердце биться быстрее. Как ни занимательно это
было, я в конце концов осознавал, что все это ненастоящее.
В детстве у меня был долгий период, когда я смотрел одни
научно-фантастические фильмы. Правда, им было двести-триста лет, но это меня
ничуть не смущало. Эти фильмы надолго стали моим Главным пристрастием. Я
видел самые невероятные миры, переживал захватывающие приключении. И самое
главное ~~ встречал такие формы жизни и познания, которые потрясали меня,
возбуждая до крайности мое воображение. Думающие облака, влюбленные рыбы,
гигантские подземные черви, глубокомысленно рассуждавшие о проблемах своего
беззвездного космоса. Однако в то же время эти зрелища огорчали меня. Как ни
был я молод, я все же ясно сознавал, что невозможно найти ничего подобного в
незнакомых мирах, которые мы искали. Я чувствовал, что ничто не может быть
богаче и интереснее человеческого воображения. И красивее его, и
удивительнее. Иной раз я смотрел по два-три фильма в день. Мой прямой
наставник до двенадцатилетнего возраста Герд Крул, доцент Цюрихского
университета педагогики, начал тревожиться.
- Воображение не должно развиваться только в одном направлении, -
сказал он мне однажды, когда мне было десять лет. - Есть и другие фильмы...
настоящее и глубокое искусство...
- Но Земля очень далеко! - возразил я. - Меня интересует мир, куда я
лечу.
- По-моему, эти киношные миры - неудачные выдумки, - ответил он.
Вообще он казался мне сухарем. Об этом говорило и его тощее, чересчур
серьезное лицо, и его желание непременно поучать и объяснять.
- Тебе надо больше читать, - продолжал он. - В конце концов, я отвечаю
за твое всестороннее гармоничное воспитание...
Кончилось тем, что мы пришли к компромиссу с моим наставником.
Договорились, что я уменьшу число фильмов до двух в неделю, а взамен этого
он будет носить иногда научно-фантастические книги.
- Начнем с Брэдбери! - сказал Крул. - Все же он классик двадцатого
века...
Первым делом он принес мне "Марсианские хроники". Эта книга и вправду
захватила меня. Впервые кино начало казаться мне мелким и глупым. Я прочел
всего Брэдбери, до последней строки. И когда кончил, мне показалось, что я
уже совсем другой человек. Юность прошла, в душе осталась какая-то тихая
печаль.
Потом Крул принес "Пармскую обитель". Положил тихонько на мой ночной
столик и, ничего не сказав, ушел. Стендаль еще больше увлек меня.
Постепенно, медленно я приходил к пониманию того, что самый темный, самый
загадочный и неисследованный космос - это человеческая душа. А год спустя
Достоевский просто напугал меня. Я знал, что в мире уже не существует то,