"Павел Вежинов. Гибель 'Аякса'" - читать интересную книгу автора

Несколько легче было заболевание, которое Сеймур окрестил "герметизм" -
отвращение к замкнутому пространству. Эта болезнь была гораздо старее -
легкие ее симптомы ощущались уже во время прошлых дальних полетов. Но на
"Аяксе" герметизм проявился в полную силу. По мнению Сеймура, он не имел
ничего общего с клаустрофобией - давно изученным неврозом, связанным с
боязнью закрытого помещения. Больные герметизмом не боялись оставаться
одни - скорее предпочитали одиночество. По внешним проявлениям болезни они
не отличались от меланхоликов. Но в отличие от них "герметики" не занимались
беспрестанным самоанализом, их сознание постоянно было сдавлено ощущением
безвыходности.
- В сущности, это далее и не болезнь, - озабоченно говорил Сеймур. -
Скорее это совершенно естественный протест человеческой души против
изоляции. Миллионы лет человек жил на воле, кровно связанный с Землей.
Нельзя забросить его на десятки лет в пустоту без ущерба для человеческой
психики.
Может быть, это звучит парадоксально, но в лучшем случае герметизм
переходил в бурные формы шизофрении. Таких "герметикой" лечили как
обыкновенных сумасшедших и лечили весьма успешно. Спустя известное время они
возвращались к нормальной жизни так естественно, как будто ничего и не
случилось. Но обычная форма заболевания сопровождалась тяжелыми, почти
невыносимыми страданиями. Их временно облегчали эффективными наркотическими
средствами, но после того, как действие лекарства проходило, душевные муки
возобновлялись с новой силой. Тогда Сеймуру приходилось усыплять своих
пациентов. И когда они возвращались к нормальной жизни, следов перенесенной
болезни почти не было заметно.
Время шло, а положение не улучшалось. Случаи заболеваний все
умножались. Над "Аяксом" нависла грозная опасность. Мы не подозревали еще,
что обрушится новая беда...
Меланхолия?.. Нет, нет! Отвратительное слово!..

Последние разговоры с Сеймуром и Толей подействовали на меня угнетающе.
Инстинктивно я начал сторониться людей. Почти никуда не ходил, сидел дома,
читал. Много думал о происходящем на "Аяксе", мысли мои были совсем
невеселыми. Я не мог понять, почему мое сердце так охладело к Толе. Я просто
избегал думать о нем.
Похоже, однако, что дело было не только в этом.
Все чаще я ловил себя на мыслях о его жене Аде. И это было не случайно.
Я встречал ее чуть не ежедневно - то в бассейне, то в ресторане, то возле
фонтана де Треви. Ни разу я не остановил ее, ни разу не заговорил с ней. Я
не мог разобраться в себе - то ли сторонюсь ее, то ли боюсь. Но совершенно
определенно - ее глаза преследовали меня. Мне никак не удавалось разгадать
ее взгляд, его значение - может быть, в нем что-то ласковое и доброе, может
быть, насмешка. Во всяком случае, это не был взгляд женщины, которая чего-то
ждет от тебя.
Сколько бы я ни избегал людей, они все же находили меня. Сеймур
заглядывал чаще других, мы беседовали о том, о сем, но больше он не упоминал
имени Толи. Я понимал, что это совсем неестественно, но никак не мог
собраться с духом.
Однажды я наконец спросил как можно более непринужденно:
- Как Толя?