"Борис Виан. Желторотая тетеря" - читать интересную книгу автора

-- Вы едете к родственникам?
-- Нет, -- ответила Жаклин, -- я останавливаюсь в
привокзальном отеле "Альбигоец".
Оказывается, волосы у нее были вовсе не такие темные,
особенно в лучах света, как сейчас, а крохотные веснушки на
руках, загорелых от частого пребывания на воздухе (от этого еще
не то бывает), будили воображение, и Оливье покраснел.
Затем, собрав все свое мужество, он зажал его в левый
кулак, а свободной рукой накрыл ближайшую к нему руку Жаклин.
Какую именно, он не разглядел, поскольку она вся скрылась под
его ладонью.
Сердце Оливье громко стучало, и он спросил: "Кто там?" --
но сам заметил свою ошибку. Жаклин руки не отняла.
И тогда разом распустились все цветы, и чудесная музыка
разнеслась вокруг. Это Майор напевал Девятую симфонию в
сопровождении хора и оркестра. Он пришел их известить, что
ремонт окончен и можно ехать.




III


Они миновали Клермон и теперь ехали между двумя рядами
цветущих электрических столбов, которые заполняли воздух
чудесным ароматом озона. За Клермоном Оливье тщательно
нацелился на Орильяк. Теперь он мог уже не менять траекторию
движения. А поскольку ему больше не надо было держать руль, то
он снова завладел рукой Жаклин.
Майор с наслаждением вдыхал нежный аромат столбов, держа
нос по ветру, а пса на коленях. Он напевал грустный блюз,
пытаясь при этом высчитать, сколько дней он сможет прожить в
Каркассоне на двадцать два франка. Нужно было поделить двадцать
два на четыреста шестьдесят, от такого усилия у него
разболелась голова, и он махнул рукой на результат, решив
попросту прожить месяц в лучшем отеле.
Тот же самый ветер, который щекотал ноздри Майора,
развевал локоны Жаклин и охлаждал пылающие от волнения виски
Оливье. Отводя глаза от зеркальца, он видел рядом со своей
правой ногой прелестные туфельки Жаклин из кожи еще живой
ящерицы, с золотой застежкой, которая стягивала ей рот, чтобы
не было слышно писка. Изысканный контур ее икр
золотисто-янтарного цвета четко выделялся на фоне светлой
кожаной обивки переднего сиденья. Пора было бы заменить кожу,
она разорвалась в клочки, так как Жаклин то и дело ерзала, но
Оливье это совершенно не огорчало, ведь лохмотья -- это память
о ней.
Дороге теперь приходилось много работать над собой, чтобы
держаться прямо под колесами машины. Оливье так точно нацелился