"Гарм Видар. Полнолуние" - читать интересную книгу автора

Раз-два-три! Раз-два-три...

А В ЭТО ВРЕМЯ в пампасах висела гнетущая тишина, хотя над пампасами
светили почти те же самые звезды, но тем ни менее там в пампасах было тихо
как в гробу!

Здесь же чарующие звуки извлекаемые из расчески и Аполлинария, а так
же мадам Баттерфляй неслись по пустынной улице, залетали в безлюдные
переулки и кружились на безмятежно дремлющих проплешинах площадей...

Зябнет зяблик в зыбком звуке,
Тьма по темечку стучит,
А поэт потеет в муке,
Страстно стонет и мычит!

- негромко и грустно прокомментировал общую картину небольшой толстый
мужчина, обильно поросший густым неухоженным диким волосом, стараясь по
возможности не нарушать очарования порожденного слаженностью душевных
порывов, случайно зародившейся в ночи триады.
Аполлинарий Грызюк робко замер, оборвав крик души на самой высокой
ноте и гулко ткнулся головой в дипломат уютно пристроенный на коленях.
Мадам Баттерфляй тоже умолкла, лишь смахнула украдкой предательски
набежавшую слезу.
А Мефодий доиграл таки песнь до конца и лишь потом обернул
просветлевший лик к вновь прибывшему:
- Чего вылупился, семистопный?
- Я - местный гений, - скромно сказал толстяк, потупив взор, тем
более, что так, в "сектор обстрела" попадали обнаженные колени мадам
Баттерфляй, - на сексуально - поэтическом фронте. Я тоже пою... про себя.
А стихи из меня так и прут! Вот например...
Семистопный вскинул руку и, не отрывая взгляда от колен мадам
Баттерфляй, продекламировал:

Как Олоферн склоняю выю,
Ища покой в твоих коленях.
А ты в ответ: "Помой мол шею"...
С тех пор я ем одни пельмени!

- А колбасу не едите? - глухо, но с надеждой спросил Аполлинарий, не
отрывая отяжелевшей головы от дипломата.
- Нет! Это противоречит моим эстетическим нормам.
- И это хорошо, - вздохнул Аполлинарий, - и это - правильно!
- Про колени - это вы здорово, - тревожно сказала мадам Баттерфляй, -
а вот про душу у вас что нибудь есть?
- Сколько душе угодно! - самоуверенно заявил Семистопный. - Вот хотя
бы это...

Когда душа дышать устала,
А впереди лишь дождь и тьма
- Та залезай под одеяло