"Фрэнсис Пол Вилсон. Ночной мир" - читать интересную книгу автора

действующих вулканов, все сущее казалось ей досягаемым. Если ей надоедало
смотреть на долину, в ясный день, или облачный, или исхлестанный струями
дождя и пронзенный молниями, она шла по восточной наветренной стороне
береговой линии и в районе Ханы забиралась в джунгли. Дальше двигалась по
южному склону, воображая, что бродит по африканской саванне, затем по
Каанапали и Капалуа, излюбленным местам богатых туристов из Америки и
Японии. После этого переходила в долину Мао и попадала под струи дождя во
втором по влажности месте на Земле или возвращалась на Халеакалу и гуляла по
краю кратера. Здесь, в этом пустынном месте, она могла бродить среди
тысячефутовых нагромождений застывшей лавы, воображая, что изучает
поверхность Марса.
Благо все сказочное было под рукой. Прямо под ланаи раскинулся
серебристый сад. Она высадила ростки, которые собирала во время своих
прогулок по склонам Халеакалы, и гордилась, может быть, больше, чем
следовало, коллекцией кустарников с редкими шипами. Каждый приходилось
растить лет двадцать, чтобы расцвел один удивительный цветок. Кала-бати
умела ждать. У нее было достаточно времени.
Она вдруг вспомнила о чашке кофе в руках. Это был кофе с побережья
Кона, лучший в мире. Она сделала глоток.
Нет, невозможно представить, чтобы ей надоело здесь, даже если бы Моки
не было рядом. Просто Моки придал всему этому дополнительный смысл.
Она и сейчас слышала, как он работает в мастерской. Моки - ее канэ, ее
мужчина. Он вырезал по дереву на плавниках, которые прибивало к берегу. Они
вместе бродили по песчаным отмелям вдоль многочисленных ручьев и водопадов
Халеакалы в поисках веток и веточек или стволов погибших деревьев,
выбеленных, ставших от времени прочными. Они приносили домой эти
заскорузлые, прошедшие естественную обработку куски дерева и расставляли их
в мастерской Моки. Какое-то время он здесь жил, познавая их. Постепенно он
раскрывал в них какие-то образы - морщины вокруг глаз пожилой женщины, изгиб
спины пантеры, лапы ящерицы. Рассмотрев хорошенько все, что было спрятано
внутри, Моки пускал в ход свой маленький топорик и разные долота, чтобы
извлечь, вытащить на свет Божий сокрытый в плавнике образ.
Сам Моки весьма скромно оценивал свои произведения. Не принимая
восторженных похвал и отрицая свою роль в том, что вышло из-под резца, он
говорил: "Все это уже было заложено в дереве с самого начала. Я просто убрал
лишнее и освободил то, что скрывалось под этим избыточным материалом".
Но заслуживал он, конечно, самых высоких похвал. Вырезав, не чувствовал
себя до конца удовлетворенным. Гавайская резьба по дереву, выполненная почти
чистокровным гавайцем, с точки зрения Моки, не была исконно гавайской.
Превратив плавник в скульптуру, он отправлялся с ней на большой остров и нес
на себе к огнедышащему кратеру Килауеа, действующего вулкана на
юго-восточном склоне Мауна-Лоа. Там он брал немного жидкой лавы, отливал ее
в форме, дополняющей его творение, и, выждав, пока лава остынет до
температуры, безопасной для дерева, водружал скульптуру на клейкий каменный
постамент.
Впервые Калабати увидела его работы с замысловатыми узорами и
завитушками и неповторимыми постаментами из лавы в художественной галерее в
Гонолулу. Они настолько поразили ее воображение, что она попросила
познакомить ее с автором. Она заказала ему работу и часто приходила к Моки
смотреть, как он выполняет ее заказ. Этот мужчина показался ей таким же