"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

- Так, - прохрипел Марат, - так! Вот это адский замысел. Не пора ли
все-таки перейти к решительным действиям? Пока я скитался, пока меня
гоняли, я был поневоле, друзья, лишен возможности принимать участие в
великом искусстве революции. А вы, что вы сделали, когда контрреволюция
поднимала голову? Дважды задерживали теток Людовика Шестнадцатого по
дороге в Рим? Их нужно было искрошить у парижской заставы, а их выпустили
к римскому папе, где неприсяжный папа и двадцать четыре беглых епископа
вместе с этой королевской сворой готовят цепи и ошейники французскому
народу.
Демулен казался ошеломленным, Робеспьер все снова и снова прочитывал
перехваченный документ. Марат продолжал:
- Пора кончить с Национальным собранием; это оно дважды издавало указ о
беспрепятственном проезде королевских теток. Что такое Национальное
собрание, которого народ не создавал? Это - загробное детище деспотизма,
это - бесчестно возникшая организация, в которой так много врагов
революции и так мало друзей отечества; это незаконная корпорация, скорей
терпимая нацией, чем ею созданная. Декларация прав провозглашает равенство
всех перед законом. Национальное собрание делит граждан на активных и
пассивных по имуществу. Почти вся Франция оказывается непричастной к
созданию законов. Крестьяне останавливают королевских родственников,
увозящих миллионы из Франции, Национальное собрание их пропускает;
горожане Парижа не спускают глаз с короля как с заложника, в то время как
над Францией собираются военные тучи; Национальное собрание кричит,
повторяя глупую сказку о том, что короля похитили из дворца, как Моисея из
корзинки на купанье, - пусть верят этому дураки.
Заговорил Робеспьер:
- Надо немедленно разрушить эту голубятню.
- Две голубятни, - закричал Марат, - две голубятни, говорю: одну
голубятню, которую свили над нашим гнездом, голубятню над Якобинским
клубом, а другую голубятню - в павильоне Флоры, голубятню австриячки Марии
Антуанетты, голубятню Людовика, голубятню дофина. Все эти воркующие
голубки с белыми крылышками, украшенные лилиями, тащат кровавый призрак
войны, - надо низложить короля.
- Согласен, - произнес Камилл Демулен, - на Людовика Шестнадцатого надо
смотреть как на человека, пойманного на месте преступления. Швырнуть его в
тюрьму, отделить его от жены и предать его гласному государственному суду.
Королевский побег, королевский манифест - это все оскорбление нации. Если
только когда-либо существовало такое преступление, то необходимо начать
дело по обвинению короля в оскорблении нации перед судьями высшего
революционного трибунала.
- В самом деле, - отрываясь от документов, произнес вдруг Робеспьер, -
что делать нам с первым чиновником государства, который хотел бежать? По
существу он освободил бы страну от сорока миллионов расходов по цивильному
листу. Франция могла бы вздохнуть свободно. По существу день королевского
побега мог бы стать самым прекрасным днем революции, но этот негодяй с
белыми лилиями выбрал для дезертирства такой момент, когда открытие
единичных собраний должно было бы возбудить честолюбивые надежды всех, а
глупость Национального собрания из-за применения декрета об избирательном
праве по имуществу и по налогу грозила вызвать войну всех против всех. Что
может быть нелепей различий, установленных между _целым_ гражданином,