"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

сейчас... Впрочем, что сейчас! Если б я был королем, я перестрелял бы всех
перепелов, чирикающих в зале Манежа. Они бы у меня двух шагов не пролетели
по улице. Национальное собрание! Куча незаконного сброда - вот что такое
Национальное собрание! Его выдумали мятежные умы, господа философы,
безродная сволочь, не имеющая пятидесяти арпанов земли, но смеющая
рассуждать о том о сем.
- Господин лейтенант тоже рассуждает, - тихо произнес Оже. - И
рассуждает настолько громко, что может разбудить больного. Довожу до
сведения господина лейтенанта, что мы являемся делегацией законно
существующих Общин, что мы приехали с острова, лежащего на далеком океане,
заявить о своей преданности французскому государству независимо от цвета
нашей кожи. Мы - граждане острова Гаити, мы делегаты Национальной
ассамблеи. Мы приехали с королевским пропуском, и речи господина
лейтенанта нас удивляют.
Офицер смутился. Но ему помог вошедший гвардеец.
- Господин лейтенант, обыск окончен. Пойдемте дальше, если только
здешние собаки не налаяли на соседний дом. Боюсь, что не найдем ничего и
там.


Едва офицер ушел, уводя с собой отряд, как Марат вскочил, разъяренный,
забыв о своем гриме. Оже взял его за руку и спокойно произнес:
- Друг народа, ложитесь, отдохните.
- Как? Вы думаете, я могу спать? Граждане, вы думаете, я цепляюсь за
жизнь? Вы думаете, мне сладко дышать в этом смрадном Париже? Вы думаете,
что можно сломать мою волю?..
Слова его прервал шум в коридоре. Марат остановился, прислушался и
произнес:
- Имейте в виду, они возвращаются раза по три!
Но вошли двое негров. Один нес шандалы, по четыре свечи в каждом,
другой подошел к окну и осмотрел плотность занавесок и створок. Марат
бросил взгляд на окно. Там лежала кипа синей бумаги, той самой, что
продавалась в палатке публичного писца под вывеской "Отец Кулон", около
книжной лавки г-жи Авриль. Марат подошел к окну, схватил, не читая, кипу
бумаги, роняя отдельные листы, понес ее вместе с банкой железных чернил и
гусиными перьями к столу. Оже придвинул ему песочное сито. При полном
безмолвии Марата негры расположились на циновках, подушках и маленьких
табуретках неподалеку от ложа больного. Марат писал, почти не переводя
духа, быстрым и нервным почерком, лишь изредка резким жестом хватал себя
за руки и за ноги; лицо его искажалось от боли; чесотка, полученная от
ночевок в денниках и конюшнях, временами переходила в нервный тик. После
приступа Марат опять продолжал писать.


"ГОСПОДАМ ЧЛЕНАМ ПОЛИЦЕЙСКОГО ТРИБУНАЛА ПРИ ГОРОДСКОЙ ДУМЕ ПАРИЖА

Милостивые государи! Мне предписано сегодня предстать пред вами по
поводу предполагаемого нарушения предписания и правил, допущенного в N_83
моей газеты "Друг народа". Так как номер этот снабжен именем редактора и
типографа и так как он вполне отвечает правилам, как и все остальные, то