"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Осуждение Паганини " - читать интересную книгу автора

Глава четвертая

ВОЙНА

В "Убежище" рассказывали странные вещи. Французы в городе Париже на
большой площади поставили помост, на помост поставили стойки, между стойками
укрепили в пазах большой стальной треугольник, который опускался в пазах и
сваливался острым концом вниз. Одним словом, французы сделали миланскую
машину, которой старые миланские мясники убивали быков на бойне. На этот раз
они сделали машину для человеческих голов. Они вывели короля из башни, в
которой держали его в плену, положили его под эту машину и опустили тяжелый
стальной треугольник, а потом подняли за волосы голову, отделенную от тела,
и показали собравшемуся парижскому люду со словами: "Вот истинный король
Франции".
Никколо с удивлением слушал эти разговоры, передаваемые из уст в уста.
Говорили, что король этот был злодеем и предателем своего народа, что казнь
его - справедливое воздаяние за преступление, совершенной им перед своей
страной. Говорили, что он позвал иноземные войска для того, чтобы опустошить
Францию огнем и мечом. Говорили о страшных пожарах французских сел, о голоде
французского простолюдина, о том, что соседние монархи объединились для
спасения Людовика XVI и что они теперь ведут войну с восставшим французским
народом.
- ...А вы слышали? Французы поют нашу "Карманьолу"...
... Маленький Паганини играл уже хорошо. Он научился играть по нотам. А
когда уходил старик, принимался сочинять сам короткие музыкальные пьесы. Он
представлял себе, как французы со знаменами, в красных шапках идут на
парижскую крепость. "Бастия, Бастилло", - старался вспомнить маленький
Паганини, и звуки, рождавшиеся в нем внезапно, он передавал в игре на своей
старой, непомерно большой скрипке. "Карманьола" выходила живая, звучная. Но
это была уже другая "Карманьола", другая песня. С этой песней,
воспользовавшись отъездом отца, маленький Паганини впервые вышел из дома, и
с этой песней, как со своей добычей, он вошел в полутемный коридор
"Убежища". Впервые играл он при большом скоплении слушавших его людей. Он
испытывал особую гордость, когда к звукам его скрипки вдруг присоединились
голоса поющих взрослых людей. Мужчины и женщины, обступившие его в
"Убежище", пели "Карманьолу" на новый лад, с тем богатством оттенков,
которое придавала ей скрипка Никколо.
Над Генуей по-прежнему сверкало яркое солнце.
По-прежнему ласково пела, набегая на мол в Дарсена Реале, морская
волна, по-прежнему мерно качались цветущие деревья в городском саду, и
гигантские мраморные памятники на кладбище белели под лучами солнца,
неизменно спокойные, величавые, охраняя старинные могилы генуэзской знати.
Никто не знал, кроме городского совета, о том, что ураган, срывающий
кровли дворцов, несется с севера на юг, с запада на восток и что не нынче
завтра ясное небо Генуи покроется тучами. Носились темные слухи о том, что
где-то в горах, в Западных Альпах, в горных проходах, появились
красно-сине-белые мундиры, трехцветные знамена развевались перед конницей,
шедшей на Кастель Франко, на крепость Бард. Но это были только слухи.
Называли итальянскую фамилию, говорившую об удачливом и счастливом жребии, о