"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Осуждение Паганини " - читать интересную книгу автора

Французские пикеты не пропускали жителей к берегам. На оконечности мола
стояли сторожевые посты. Реквизированные корабли генуэзских торговцев были
приспособлены для французской военной службы. Французское командование с
тревогой наблюдало за горизонтом. Лес корабельных мачт, легкие и сторожевые
суда сменились огромными линейными кораблями. Это накоплялась могучая сила,
эскадра английского адмирала Кейса. На мраморе набережных были укреплены
батареи; длинные медные пушки, снятые с колес, и перевернутые лафеты лежали
неподалеку. Ядра, бомбарды, мортиры, пороховые ящики - все это в большом
беспорядке покрывало берег.
Генерал Массена должен был бы давно уйти на север, но боязнь
английского десанта заставляла его держаться в этом городе, где голодающее
население уже съело последних голубей и ворон, где собакам и кошкам давно
стало опасно появляться на улицах, где французским солдатам приходилось
превращаться в рыбаков и, отняв сети у окрестных поселян, в сумерки
выплывать на лодках за пределы последних ограждений мола...
В эти дни, когда издалека доносился гул канонады, когда рвались паруса
на море у Лигурийского побережья, горели палубы, валились расщепленные
мачты, где-то на горных снегах горели костры, а по склонам перебегали группы
кричащих людей с поднятыми вверх ружьями, - в эти дни через Комо, Бергамо,
Пескьеро двигалась старая, изношенная карета, с облезлыми дверцами и
разбитыми стеклами. Закутавшись от ветра, сидели в ней мужчина, женщина и
мальчик. Огромные тюки были привязаны на крыше. Форейтор и кучера
посвистывали и хлопали бичом, погоняя тощих кляч. Карета ежеминутно
останавливалась при встрече с людьми, шедшими пешком по дороге. От встречных
узнали, что дорога на Павию и Пьяченцу занята французскими отрядами. Круто
повернули на юг. Путь на Кремону был тяжелый, приходилось сворачивать на
кружные дороги. Пушки французской армии разбили дороги, глубокие колеи
остались повсюду, где проходили французские батареи.
Путешествовавшие не называли себя синьорами Паганини. Это была простая
семья бедного, напуганного войной парикмахера, который переселялся с
побережья в родной город на севере Италии. Ночевали в маленьких, грязных
гостиницах.
Спали в них не раздеваясь, и старый Паганини все время ворчал, упрекая
жену за ее настойчивое желание бежать из Лигурии. Первоначально он делал
это, как актер, ради того, чтобы скрыть истинную цель поездки. Потом он
вошел во вкус.
Все выше и выше поднималась дорога. Роскошь тенистых, густо-зеленых
парков; низкие поросли виноградников, золотистая зелень которых покрывала
склоны; освещенные солнцем апельсинные, лимонные деревья все чаще и чаще
сменялись полями тюльпанов, серыми безлюдными рощами олив, на огромном
пространстве разливался зеленый свет прозрачной, напитанной солнцем листвы.
При въезде в город сломалась ось кареты. Пришлось прожить здесь лишних три
дня в ожидании, пока починят экипаж. Это был первый большой привал.
Отягощенный трудностями пути и целой фьяской выпитого вина, синьор Паганини
заснул и проспал непробудным сном двадцать восемь часов.
...Забравшись на голубятню, маленький Паганини вынул скрипку из
футляра. Не раскрывая нот, он взял смычок. Мать охраняла имущество, пьяный
отец спал. Внизу, под горой, кузнец раздувал горн. Еще минуту назад, корча
невероятные гримасы перед зеркалом и показывая себе язык, Никколо был далек
от мыслей о своей скрипке. А тут вдруг ему захотелось поведать самому себе в