"Моисей Винокур. Голаны" - читать интересную книгу автора

на вас полей с плодами; ибо там повержен щит сильных, щит Саула, как бы ни
был он помазан елеем.
Дочери Израильские! Плачьте о Сауле, который одевал вас в багряницу с
украшениями и доставлял на одежды ваши золотые уборы.
Как пали сильные на брани!
Сражен Йегонатан на высотах твоих".
Шмыгнул джип с солдатками из комендатуры к дому Саадии и Аувы, и через
мгновение возопили к небу: "Яавэ-э-эли! Яавэли!"
Завыли псы в соседних дворах, и толпы пейсатых в черных беретах
бронетанковых войск хлынули на пугающий от сотворения мира вопль.
Я смотрел на них сверху, с балкона третьего этажа своей квартиры, как
все тесней становится внизу, и вот двор переполнен, и люди уже за
металлической сеткой низкой ограды.
"Скорблю о тебе, брат мой Йегонатан: ты был очень дорог для меня;
любовь твоя была для меня превыше любви женской.
Как пали сильные, погибло оружие бранное!"
И тогда я увидел Иосифа. Я увидел его в проеме двери, куда смотрели
все, и вот он вышел с непокрытой головой, и толпа осела, отпрянула назад и
замерла.
Я увидел его в полный рост. Серое лицо безумца с выдавленными болью
глазами, волокущего за собой ролики Пятикнижия и ручной пулемет МГ с
растопыренными опорными ножками и брезентовой круглой сумкой для ленты,
пристегнутой и готовой исполнить свое назначение.
"Краса твоя, о Израиль, поражена на высотах твоих!
Как пали сильные!"
И он бросил пергамент Закона на обезлюженный пятачок земли и топтал его
босыми ступнями, и кто-то крикнул: "Во имя Господа, прекрати!"
"Та-та. Та-та, - коротко и жестко хлестнул пулеметом по небу Иосиф. -
Та-та. Та-та".
От босых ног, попирающих Книгу Книг, во след еще теплым позывным
связиста Биньямина. И, ломая опорные столбики ограды кинулись евреи прочь от
святотатства.
И я заревел, как маленький Зямка, во всю мочь глотки сорокалетнего
мужика...
Йоська лежал ничком на пергаменте в пыли пустого двора. Дышал ровно.
Жарища пошла на убыль. Тень дома полностью покрывала его. Из дома - ни
звука.
Я собрал стрелянные гильзы, разрядил пулемет и унес к себе.
Пусть уж стоит рядом с моим "Галилем".
Ритка с Зямкой приехали. У Эстер и новорожденного все в порядке.
И мы спустились вниз, к семье Хамами, прихватив все, из чего можно
пить, и канистру - чем-то же надо встретить людей, разделяющих скорбь - и
они пришли, пришли во множестве в дом, где родился, и рос, и играл на
гитаре, и пел еврейские песни тонкий, как прутик, мальчишка Биньямин, и
теперь они поют псалмы царя Израиля, Давида, и выговаривают самые лучшие
кусочки из незатейливой жизни соседского пацана.
... Дежурил амбуланс. Хлопотали над полумертвой Аувой сестры
милосердия. Почтенного вида старикашка в кальсонах на кривых ногах стоял
перед Саадией. Просил не нарушать условия союза Авраама с Г-дом - в день
восьмой от рождения должно это совершиться с еврейским младенцем.