"Станислав Виткевич. Сапожники" - читать интересную книгу автора

будущим временем, сегодня нельзя ни предвидеть, ни предугадать: слишком убог
сегодня багаж наших понятий и слишком ничтожно знание истории.
Скурви. Мне не нравится, когда вы пускаетесь в спекуляции, превышающие
ваш интеллектуальный уровень. Вы не владеете соответствующим понятийным
аппаратом, чтобы выразить все это. У меня есть понятийный аппарат - чтобы
врать. Моей трагедии настолько никто не понимает, что даже странно...
Саэтан. Трагедия начинается тогда, когда начинают пухнуть мозги.
Подобные мысли, господин прокурор, не доходят до твоего блуждающего нерва -
страдает только кора головного мозга, мать твою... С нашей точки зрения,
твоя трагедия всего лишь забава: это же сплошное наслаждение - лечь вечером
после своих шлюх и яств в кроватку, почитать, подумать о таких вот глупостях
и уснуть, испытывая удовольствие, что в глазах какой-нибудь занюханной
лахудры ты представляешься таким интересным господином. Я был бы счастлив,
если бы подобная трагедия происходила со мной. А если бы еще вдобавок мои
внутренности перестали болеть за все человечество, это было бы счастьем
просто неземным. Эх!
Весь скрючивается. Княгиня радостно смеется.
Скурви (обращаясь к княгине). Не смейся ты, обезьяна, так радостно, а
то я лопну. (С нажимом, к Саэтану.) Это еще нужно доказать, что ваши потроха
болят за все человечество. А может быть, таких случаев вообще в природе не
существует? (Тяжелое молчание не прерывается очень долго; Скурви начинает
говорить в тишине, в которой едва различимо далекое танго из
радиоприемника.) Это дансинг в отеле "Савой" в Лондоне. Вот там
действительно веселье. Позвольте мне на минуточку выйти - я тоже человек.
(Убегает в левую кулису.)
Саэтан. Такой усе зробит, шо захотит, а мы даже...
Княгиня. Перестаньте, не смешите меня. Ваши мысли щекочут мне мозги.
Саэтан (внезапно разжалобленный). Голубка моя! Ты даже не знаешь, какая
ты счастливая, что можешь работать! Как рвутся к работе наши руки и пальцы,
как все в нас устремлено к этой единственной отраде жизни. А тут - на тебе.
Уставься в эту серую да еще вдобавок шершавую стену и сходи с ума сколько
тебе будет угодно. Мысли лезут, как клопы из кровати. Мозги распухают от
смертной скуки, страшной, как гора Горизанкар, и воняющей, как Монт
Экскремент из романа фантастического писателя Бульдога Мирке, как Клоака
Максима, - от тоски, которая ноет, как чирей, как нарыв, как карбункул -
опять, зараза, мне слов не хватает, а говорить хочется, как не скажу чего...
Э-э-э... А что тут, собственно, говорить - и так никто ничего не понимает.
Так что чего тут выражаться, рычать и рыдать, нутро свое вытряхивать наружу
и наоборот?! Зачем? Зачем? Зачем? Какое отвратительное слово "зачем?". Как
олицетворение пустопорожнейшего ничтожества - ну и зачем? Когда работы нет,
то ничего из ничего получиться и не может. (Подползает к решетке, за которой
сидит княгиня.) Дорогая, любимая, единственная, кошечка моя
трансцендентальная, метафизический агнец божий, чудо неземное, мышка моя
сексуальная - ты даже понятия не имеешь, как ты счастлива: у тебя есть
работа - единственное оправдание жизни на этой земле при всей ее убогой
ограниченности, начиная с ограниченности во времени и пространстве.
Княгиня. Метафизический подход к проблеме работы является лишь
переходной стадией в решении этого вопроса. Великие египетские мужи нужды в
этом не испытывали, как не будут ее испытывать люди будущего. Этот молит о
работе, которая меня ломает как духовно, так и физически. Вот вам и