"Станислав Виткевич. Сапожники" - читать интересную книгу автора

романе Мора Йокаи, который я читал в детстве.
Княгиня (направляя на него маленький серебряный браунинг). Знаю, "Белая
дама" называется. Ты тоже получишь десяток пуль, как тот самый Ксикос.
1-й подмастерье. Так пишут дамочки, занимающиеся литературным трудом в
бессознательном состоянии, ворошительницы устоявшегося понятийного порядка,
безумные кликуши, исповедующие гадкий принцип "жизнь - это искусство, а
искусство - это жизнь". В результате мы и получаем то, что сейчас происходит
на нашей маленькой сапожницкой сцене, - все это придумано этими балаганьими
лбами!
Скурви (внезапно приходит в себя, встает). Эге!

Саэтан. Смотрите, опять заэгекал. Наверняка выискал еще что-нибудь, чем
бы над нами возвыситься. Качели какие-то, а не человек. Однако он тоже
существо неудовлетворенное, это я вам говорю, и испытывает он, вероятно,
адовы муки, как выражался похороненный недавно в Вавеле,[6] а не на
Скалке,[7] как того хотелось бы некоторым, Кароль Шимановский.[8] Все же
Скалка предназначена для захоронения локальных знаменитостей, а не подлинных
гениев.
Скурви (обрывая зубами цветы). Хочу и буду! Я стану у них во главе и
покажу вам ключ к моей душе. Вы узрите величайшего представителя моего
класса - бедной, несчастной, демократической, недооцененной до конца
буржуазии. Я должен! Я просто обязан преодолеть желудочные проблемы, после
чего я буду рассматривать ваш вопрос на более высокой духовной платформе. Вы
еще будете мне руки целовать, вы, мои братья по духовной нищете.
Саэтан. Да никто тебя ни о чем не просит. Ишь ты, тоже мне какой Робер
Фратерните выискался! Нам не нужна интеллигенция - ваше время прошло. Из
вибрионов мы произошли - в вибрионы и вернемся. Я люблю животных и поэтому
ощущаю себя двоюродным братом змей юрского периода и силурийских
троглодитов, а также лемуров и свиней - я чувствую свою связь со всем живым
во Вселенной. Нечасто это бывает, но это так. Эх! Эх! (Впадает в экстаз.)
Княгиня (восторженно). Ах, Саэтан, как я вас за это люблю! Люблю вас
именно таким - грязным, вшивым, дурно пахнущим, с солнцем всеобъемлющей
змеиной любви в сердце старейшего сапожника нашей планеты. Я, вероятно,
когда-нибудь стану вашей - только для проформы, для шика, чтобы пофасонить,
но с условием, что это будет всего лишь один раз.
Саэтан (поет на мотив мазурки).

Пестрого опыта в жизни не стоит бояться,
Правда, при этом нетрудно в дерьме изваляться.
А хоть бы и так - ну и что, ну и что, ну и что?
Кто мне ответит на этот вопрос? Да никто! Эх!

Княгиня (обсыпая его цветами). Я отвечу, я - это меня касается. Только
не пойте, пожалуйста, больше никаких куплетов, а то вы сразу же выглядите
так безвкусно, что просто ужас. Я - другое дело, я могу себе это позволить
хотя бы потому, что быть княгиней очень трудно. (Кричит.) Эх! Эй! Гей! Да
здравствует посредственность! Наконец-то я обрету в тебе утешение за все мои
муки, мои и моих предков, а также их задниц. Даже этот бедняга Скурви не
кажется мне сегодня таким ничтожным.
2-й подмастерье. В этой проблеме предков что-то есть! Ведь родители -