"Габриэль Витткоп. Сон разума" - читать интересную книгу автора

многочисленные случаи двуглавости, подолгу останавливаясь на изображении
маленьких восковых лиц, отмеченных непередаваемой болью, скрюченных
конечностей, хрупких и сморщенных членов:
- Какое-то лунное одиночество по ту сторону стекла, другое измерение,
которое превосходит даже смерть.
Сначала я не могла понять, к чему он ведет, хотя и чувствовала в его
словах желание сказать нечто большее.
- Надо перечитать труды Этьена и Исидора Жофруа Сент-Илэр по
тератологии. Можно заметить, что, подобно зоологии, эта наука рассматривает
некие основные формы, которые затем разветвляются в классы и отряды.
Чудовища, монстры - это не произвольное явление, бесцельный фарс природы;
напротив, это ее отборные произведения, в которых она явила особое внимание
к деталям. Именно поэтому, несмотря на весь интерес, который вызывают
мертвые препараты, в тысячу раз предпочтительней наблюдать их живыми, в
движении, как заморских зверей.
Он тяжело поднялся - усталость от жизни давала о себе знать в последние
месяцы - и вышел в соседнюю комнату. Я и сейчас словно вижу его черный
силуэт против света в дверном проеме, когда он переступал порог. Я слышала,
как он долго разговаривал по телефону, но он и словом не обмолвился о
содержании этого разговора, когда вернулся ко мне.
Прошло несколько дней, заполненных чтением, скукой и теми движениями,
которые не имеют другого вкуса, кроме грусти. Я знаю, вы не раз задавались
вопросом о том, что нас связывало с ним. Я и сама в то время не могла бы
точно определить природу этой связи, которая казалась мне абсурдной и
неуловимой. Теперь я знаю, что Боб любил меня прежде всего за тот пыл, с
которым я разделяла его химеры, бросалась вместе с ним в его бездны.

Итак, в те дни тоска по злу оказалась живучей, словно опасный зверь,
затаившийся внутри нас, как в логове. И если я молчала об этом, то Боб
изрекал время от времени какой-нибудь выспренний и темный оракул, а я лишь
догадывалась, что все тянется в том же самом направлении, к той сухой
жестокости, о которой я вам говорила.
За три дня до Рождества, когда мы завтракали, он выпалил с места в
карьер:
- Мне было трудно убедить их принять идею праздника у монашек в
заведении R. Я им представил нас как двух филантропов, желающих скрасить
угрюмую жизнь чудовищ. Сначала тетки отказывались, давая понять, что
денежное пожертвование в размере стоимости праздника устроило бы их больше.
Тогда я пообещал и милостыню, и праздник.
Наверное, монашки посоветовались со своим духовником. Они согласились,
но с условием, что праздник будет происходить после обеда и закончится к
ужину, чтобы, по их словам, не нарушать установленный режим дня. Они не
расспрашивали меня о деталях, так как нелюбопытны, но они ждут нас завтра в
14 часов. Кажется, там и старики есть.
Весь следующий день шел снег, и все обволакивал холодный бледно-серый
свет.
R. оказалось длинным зданием неопределенного стиля, гнойно-желтого
цвета, с плоской крышей, с решетками на окнах. В коридорах плавал запах
застоявшейся похлебки, искрящиеся гипсовые святые стояли на страже с
букетами искусственных цветов у ног.