"Ю.Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус." - читать интересную книгу автора

Обиделся.
На этом и закончился теоретический спор о любви двух неудачников. Под
бетонным потолком горели голые лампочки. Лыжи стояли в пирамидах, как
винтовки. Мы работали в холодном лыжехранилище. Что делают сейчас наши
женщины? С кем они? Где?
Дрель уныло визжала, проходя сквозь лыжу, минуя слои металла, эпоксидной
смолы, дерева. Я - тренер на турбазе. Ужасно.
Как ни странно, но я испытывал чувство какого-то неуловимого
удовольствия, раздумывая о своих горестях. Сознание покинутости, одиночества
настолько глубоко сидело во мне, что было просто стыдно говорить с людьми.
Мне казалось, что они очень ясно видят все, что происходило и произошло со
мной. Во всех подробностях. Любая тема была для меня неприятна. Любые слова
задевали. Я относил к себе даже дорожные знаки. Знак "только прямо и налево"
тонко намекал на ее измену. Нечего и говорить, что знаменитый "кирпич" -
"проезд запрещен" - прямо издевался надо мной.
Иногда - совершенно по-глупому - меня прорывало, как плотину, и я начинал
излагать малознакомым людям такие подробности своей жизни и недавней любви,
что ужасался сам.
Но, в общем, я держался. Я старался контролировать свои слова, движения,
жесты, 'взгляды, смех. Я курил так, будто у меня впереди были две жизни. Я
отчаянно боролся с совершенно бессердечной, безжалостной стихией.
Постоянным, не знающим никаких перерывов напряжением я, как плотина, держал
напор этой стихии, имя которой - я сам. Меньше всего мне импонировал дырявый
плащ неудачника, однако я почему-то не спешил сбрасывать его со своих плеч.
В его мрачной и неизвестной мне доселе тяжести был какой-то интерес, что
ли...

Барабаш был первым, с кем я познакомился из своего отделения. На
следующее утро я увидел и остальных своих новичков. После полубессонной ночи
в самолете, суеты в аэропорту Минводы, после двухсоткилометровой дороги по
равнине и Баксанскому ущелью, после первого в их жизни воздуха высокогорья
все они были дряблые, как осенние мухи. Они щурились от безумного белого
света, заливавшего окна комнаты. Я пожимал их вялые руки, называя свою
фамилию. Я хотел получить группу "катальщиков", лыжников, которые хоть раз
были в горах, но мне дали новичков. Ну, я не обиделся.
Мои новички сверхвнимательно слушали меня, будто страшились пропустить
какое-то магическое слово, которое даст им ключ к быстрому и ловкому катанию
на горных лыжах. Я говорил, вставляя в свою речь всякие умные слова -
"философия движения", "мышечная радость". Наверняка, для них эти формулы не
имели никакого смысла. На самом же деле я не гарцевал перед строем, а
наоборот - пытался как можно проще рассказать своим новичкам, что горные
лыжи как занятие являются одним из наиболее высокоорганизованных
двигательных комплексов.
Все нажитое человеком - его скелетом, его механикой, его мускулами,
двигательные рефлексы, закрепленные за миллионы лет, - все это протестует
против основных движений горнолыжника. Если легкая атлетика является
продолжением естественных движений, то горные лыжи - конструирование новой
системы перемещения человека в ограниченном весьма определенными
требованиями пространстве. Горные лыжи пополнили механику человека
способностью вырабатывать новые двигательные рефлексы. Сегодня я лечу по