"Ю.Визбор. Альтернатива вершины Ключ." - читать интересную книгу автора

- Только сун-ду-к меня не интересует. - "Интересует" -это
было лагерное выражение, так говорил Збышек, польский
альпинист, поглядывая на "слабые" вершины: "Эта гора меня не
интересует". - Мне нужен Ключ.
Тут Садыков несколько напрягся и ничего не сказал, а Сеня,
откинувшись от него, вроде бы пытался вглядеться в этой
кромешной тьме (есть специальный альпинистский термин "при
свете звезд") в лицо Володи, будто желая узнать, каков
произведен эффект от раскрытой тайны. Но Садыков молчал, будто
окаменел.
- Я серьезно, - совершенно трезво сказал Сеня.
- Когда? - деревянно спросил Садыков.
- В след. году. Я уже и заявку оформляю.
Тут нужно внести ясность в эти начинающиеся неясности
разговора. На Памире есть одна вершина, открытая давно, и
высота ее давно нанесена на покоробленный от постоянного
промокания топографический крок. Вершина эта, замыкавшая,
заключавшая ущелье, и была названа кем-то умным "Ключ". Будто
самой природой этот Ключ был создан как подарок и мечта
альпинистов и скалолазов. Всякие там стены альпийских Пти-Дрю и
Западной Цинне, кавказских Ушбы и Чатына и даже, как
поговаривали, невероятная стена пика Уаскаран, о чудовищные
вертикали которой разбиваются дикие ветры перуанских равнин, -
все это меркло перед остро заточенным карандашом Ключа, перед
его полуторакилометровыми отвесами, перед "желтым поясом",
слоем мягких мергелей, за которые ни взяться, ни крюк забить,
перед "зеркалом" - участком стены, многократно просмотренным
сильнейшими восходителями страны и признанным совершенно
непроходимым. Многие ребята хотели попробовать свои зубы на
Ключе -кто молочные, кто зубы мудрости, да обламывались зубы
еще до скал - никого на этот Ключ пока не пускали. Но Сеню-то
пустят. Если Сене отказать - кого же пускать?
Сеню-то пустят, в этом Садыков ни минуты не сомневался.
Коснулось ли тогда в темноте у лагерного ручья его сердца
острое перышко ревности? Да нет, ребята, пожалуй, что нет. Гора
никогда не была для Садыкова делом жизни. Делом жизни была его
жизнь, а гора была точильным камнем, на котором он правил свое
мужество и корректировал представления о верности. Да и славы
Садыкову не занимать. Разве на шестой башне Короны не он,
Садыков, один как перст спас минских студентов, совершенно
деморализованных непогодой, невезением? Он - один! Явившись к
ним по пурге, в снегу и льду, которые уже впаялись в его щеки и
лоб, как Никола Чудотворец с ледорубом в руке, свалившись из
снеговых туч, как божий посланец, он буквально спас от
безвольной смерти семерых крепких молодых мужиков! А разве не
он, Садыков, двое суток нес перед собой в руках горящий примус,
на котором бесконечно кипятились шприцы? И тот австриец,
который забыл завязать концевой узел на веревке и, спускаясь
дюльфером, упорхнул вниз не моргнув глазом, - он-то впрямую
обязан Володе жизнью, потому что австрийца кололи каждые