"Георгий Владимов. Все мы достойны большего" - читать интересную книгу автора

Георгий Владимов.

Все мы достойны большего


Источник: Георгий Владимов; Роман, повесть, рассказы, пьеса. Серия
Зеркало ХХ век.
Издательство: У-Фактория, Екатеринбург, 1999.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко ([email protected]), 15 марта
2002 года.


Рассказ

В эту зиму выпало много снега. С тех пор, как Алеша перебрался жить в
Шереметьевку, снег падал каждый день. Он опускался хлопьями, сыпал невидимой
крупой, летел в конусе фонаря косой мерцающей сетью. И к февралю двоим на
тропинке стало не разойтись, им приходилось обниматься, уступивший -
проваливался выше колена. За стенкой хозяйка объясняла соседке, что нынче
перестали испытывать атомные бомбы, все от этого, и сыпать будет до Троицы.
Алеша вставал, когда за окном еще было сине, и выходил в сад обтираться
колючим снегом. Но всегда кто-нибудь просыпался раньше - он видел свет в
окошках, слышал скрежет шагов и сырые непроспавшиеся голоса. Это спешили к
электричке работавшие в Москве. Алеша тоже спешил, но о Москве старался не
думать. После зарядки воздух в комнате казался ему слишком теплым и кислым,
- он распахивал фортку пошире, натягивал на горящее тело фланелевую ковбойку
и принимался готовить на керогазе овсянку и кофе.
Он ел быстро и думал уже о другом. Потом он сдвигал посуду на край
стола и, постелив газету, раскладывал на ней тетради и записные книжки,
стопку линованной бумаги, ставил большую консервную банку - пепельницу - и
вдвигался в стол вместе с табуретом. Он знал, что никто не придет к нему и
не будет писем. Иногда ему сильно хотелось того и другого, но он сам сделал
все, чтобы разыскать его мог только тот, кто очень захотел бы его видеть.
Так он сидел, не вставая, до часу дня, но в час отодвигался от стола и
выходил пощупать снег - чтобы решить, какие мази положить сегодня. Потом
возвращался в комнату и, достав из угла лыжи, развинчивал струбцину. Одну
мазь из круглой коробочки он клал слоями на всю скользящую поверхность,
другую - под пятку, и отдельно промазывал желобок. Напрягая плечо, так что
оно становилось горячим, он растирал мазь пробкой и разглаживал до глянца
ладонью.
Выставив лыжи на холод, чтоб затвердело, натягивал бумажный свитер,
подвязывал брюки снизу веревочками и надевал толстые ботинки.
Перед тем, как выйти, он сидел у окна и выкуривал сигарету. Это были
минуты предвкушения. Он думал о том, как сегодня в лесу и какое будет
скольжение. Потому что снег очень редко повторялся в зиму: он мог быть
крупным и льдистым, как толченая соль, или рассыпчатым и шелестящим, как
крахмал, или он был с плоскими сухими блестками кварца, которые с звенящим
шорохом осыпались с кольца, а после оттепелей - ноздреватым и серым, как
траченный молью бархат, и сильно царапал мазь. Но бывали дни, - за все время
он помнил два таких дня, - когда лыжи шли сами. Это бывало, когда пушистые