"Александр Власенко. Альтаир ("Секреты опытного дрессировщика") " - читать интересную книгу автора

одним словом. Вот тут я его понемногу и познакомил с яловыми сапогами. Как
только он что-нибудь отчубучит из этой серии, тут же попинаю слегонца по
бедрам да по ребрам, где безопасно; при этом на него, конечно, грозно
порыкиваю и опять дергаю поводок, покуда тварь дрожащая не поспешит с моими
желаниями согласиться. Попутно с "движением рядом" изучаем, каким образом
порядочной собаке полагается выполнять команду "сидеть". Вместо петельки
нацепил на недоделка строгий ошейник (он же - парфорс, он же - обыденно
именуемый "строгач"), загодя туго пригнанный по размеру, чтобы и колол, и
душил одновременно. На парфорсе-то особо не порыпаешься, не такие смирялись.
А Таира, того и совсем ненадолго хватило - перепсиховал, бедолага. Поначалу
трясся всем телом, а тут костенеть от перенапряжения начал: движения будто у
лунатика, даже глаза не успевает следом за мной поворачивать. Все реакции
резко замедлились, и восприятие ситуации, естественно, тоже. В общем,
собачка "плывет", как в гипнотическом сне. Запредельное торможение - оно,
родимое! Первый раз я такое увидел, ни до, ни после - никогда больше не
приходилось мне встречать собак, доведенных на нервной почве до
околосмертной грани.
Не всякий дрессировщик имеет отчетливое представление о том, что это за
зверь такой - запредельное торможение. Как правило, за него простодушно
принимают отнюдь не редкое в практике дрессировки, более имитируемое, чем
действительное, состояние угнетенности либо даже сплошь и рядом
встречающийся демонстративный отказ собаки от общения, с помощью которого
она пробует управлять хозяином, когда тот, например, использует физическое
принуждение или наказание. С этими-то фокусами бороться не так уж трудно:
достаточно на них не обращать внимания и взять за обыкновение всегда
добиваться от собаки - не мытьем, так катаньем - обязательного подчинения.
Как только "актриса" убедится, что ее номер больше не пройдет, и более
того - за хитрости еще и непременно полагается взбучка, так она вскоре и
прекратит изображать в своем лице оскорбленную невинность либо жертву
злостного попрания прав четвероногих, либо еще чего-нибудь, что она там из
несвойственного собакам вдруг о себе вообразила. Настоящее же запредельное
торможение спутать хоть с чем-либо нельзя абсолютно. Это парадоксальная фаза
возбуждения, которую во внешнем ее проявлении можно в какой-то степени
сравнить, пожалуй, с перегревом и тепловым ударом перед самым моментом
отключения сознания или состоянием "грогги" у боксера, пропустившего в конце
трудного боя несколько тяжелых ударов подряд, но все еще стоящего на
нетвердых ногах.
Я быстренько соображаю, что продолжение занятия в том же духе чревато
крупными неприятностями. На "уплывающую" псинку надави чуть посильнее, она и
вырубится, не отходя от кассы, а то и вообще кони двинет. До инфаркта
довести - раз плюнуть. А с другой стороны, Таирова психика в данный момент
настолько чувствительна и податлива, да к тому же эта драная макака еще и
настолько неспособна сейчас ни к какому сознательному сопротивлению, что
воистину грешно мне упускать подвернувшийся шанс. И начинаю я разыгрывать
роль глубоководного водолаза: под стать Таиру замедляю в несколько крат все
свои движения, терпеливо держу паузы, слова команд и похвалы произношу
тягуче и спокойно, при необходимости плавно меняя тона. Сразу попадаю в
унисон: Таир меня слышит и понимает. Релешки в черепушке у него
переключаются, конечно, с громадным запозданием. Ну да это неважно, лишь бы
правильно переключались. Торопиться теперь некуда. Нужно мне, скажем, чтобы