"Александр Власенко. Волшебная палочка и заколдованный круг ("Секреты опытного дрессировщика") " - читать интересную книгу автора

так с третьей команды их выполняла. По большому счету, ни дурой, ни
уродиной, ни дохлятиной ее назвать ни у кого язык бы не повернулся. В том
числе у людей, которым доберманы еще меньше по вкусу, нежели мне. Хотя
таковых, наверное, отыщется немного. А среди наших дрессировщиков любители
доберманов если и встречаются вообще, то в ничтожном числе. Да и за что,
собственно, любить их, нынешних, которым, почти на каждой дрессировочной
площадке по заслугам лепят обидные прозвища: "дуремар", "дебилман",
"до-баран" и даже "барабан". Пожалуй, только сейчас, лет семьдесят спустя,
стало совершенно ясно, почему на памятнике в Колтушах, воздвигнутом с подачи
академика Павлова в честь лабораторных собак, изображен не кто-нибудь еще, а
особь из рода-племени, в коем, как утверждают злые языки, вместе с хвостом и
ушами купируются все до единой извилины. Потому что ни в одной другой
породе, да что там - даже во всех остальных породах вместе взятых не найти
равновеликого в процентном отношении количества особей, чье поведение
определялось бы в столь значительной степени одними условными и безусловными
рефлексами, порою даже без микроскопической примеси рассудочной деятельности
(не считая разве что южнорусской овчарки, мопса, бассета, бладхаунда и
далматина, которые пусть вряд ли сумеют оспорить у добермана его первенство
по данной части, но на призовые места все же могут рассчитывать.
Объективности ради все же отметим, что отнесение мопса и далматина к данной
когорте не все дрессировщики признают актом вполне корректным: заслуживающие
в их среде доверия экспериментаторы подвергают обоснованному сомнению
гипотезу о принципиальной свойственности представителям этих уникальных
пород хоть какой-либо условно-рефлекторной функции центральной нервной
системы). И если доберманы преобладали в числе подопытных собак у
вышеупомянутого академика, то без лишних разъяснений становится понятным,
отчего Иван Петрович на протяжении многих лет упорно придерживался мнения,
что, дескать, именно и только рефлексы лежат в основе поведения животных.
Лишь где-то к исходу дней уверенность его в том несколько поколебалась. Не
потому ли, что тогда, наконец, Павлов познакомился и с другими собаками?
Интересная, конечно, получилась версия, но фактами, к сожалению, она не
подкрепляется. Факты говорят, что памятник - дело случая и что в
экспериментах Павлова использовались большей частью дворняги, и что в те
далекие годы доберманы были совсем-совсем другие, не чета своим сегодняшним
потомкам. Правда, до сих пор эпизодически встречаются собаководы, а среди
них даже и дрессировщики, которые утверждают, будто в Германии все еще
имеется небольшое количество доберманов из старых линий и будто работают они
на загляденье здорово. А в подтверждение своих авторитетных слов готовы,
мол, продемонстрировать видеозаписи таковой работы. Однако кому же в наше-то
просвещенное время, после спилберговских убедительно живых динозавров,
придет в голову безоговорочно доверять каким бы то ни было фильмам! Никто,
надеюсь, не сомневается, что в виртуальных проделках все вместе взятые
заводчики и дрессировщики классному компьютерщику и в подметки не годятся.
Хотя, с другой стороны, думаю, надежда увидеть когда-нибудь настоящих
рабочих доберманов теплится в душе у всех, кто в детстве или позднее читал о
невероятных подвигах легендарного Трефа. Ведь порой и взрослым очень хочется
верить в сказки.
Желание Светланы привести Яру к осознанию обязательности подчинения
было вполне резонным. Кому приятно, если его собака полностью утрачивает
слух и память в идеально неподходящие минуты прогулки? Ну что ж, если надо,