"Леонид Влодавец. Адская рулетка (Black Box 4)" - читать интересную книгу автора

- Чего? - Петька явно балдел, как контуженый.
- В каком году родился? - переспросил я. Стыдно, но тогда Я и этого не
знал.
- В сто восьмидесятое лето от сотворения мира...
- Врешь, - теперь уже я опешил. - Не может такого быть! И мир никто не
творил...
- Не богохульствуй! - Он было замахнулся, но вовремя притормозил. - Ну, не
в сто восьмидесятое, а в семь тыщ сто восьмидесятое... А ежели от
Рождества Христова, так в одна тысяча Шестьсот семьдесят второе...
- Вот это похоже... Значит, сейчас тебе триста с хвостиком...
- Ложь сие! - обиделся Петр. - Не верю! Нешто я Мафусаил?
- Я бы тоже не поверил, - посочувствовал я, - однако так все и есть.
- Все враки! - упрямо набычился Петр. - Не может такого быть... В вечер
пошли мы с Фрянчишком на Кукуй, и Алексашка при нас был...
- Алексашка... - припомнил я. - Это Меншиков, что ли?
- Он... А ты откудова о сем ведаешь? Коли ты из другого века? - прицепился
Петька. - Милославскими подослан?
- Ух, дались тебе эти Милославские! - плюнул я. - Расскажи лучше, как пили
и чего...
- Чего пили? - Петя повеселел, видно, вспомнить было приятно. - Ренского
кувшин, полштофа гданской, лакримы-кристи... той не упомню, до нее
Фрянчишко зело охоч, еще секу пили...
- Что? - удивился я. - Я таких и вин не знаю...
- Ну, сек, он шипит да пузырит, как отколупнешь...
- А-а-а, - понял я, - сект? Шампанское?!
- Во, как Фрянчишко говорил, чампань, истинно... А ренское, он сказывал,
от реки, что позади Цесарской земли течет, рекомой Рен или Реин...
- Рейнское! - догадался я. Пить я его не пил, но что-то о нем слышал.
- А гданское - то простое зелено вино, токмо чище, без мутноты, яко бы
водка, но хмельное...
- Водка! - обрадовался я, как старому знакомому.
- И водкой ее кличут, так, - кивнул Петр, - горька, а веселит! Опосля
питий с иноземными девками данс плясали, токмо название мудреное,
запамятовал... А что дале было, и вовсе вышибло... В Преображенское вроде
воротились.
- "Потом не помню, дошел до точки..." - процитировал я Высоцкого.
- Истинно не помню! - Петька тряхнул патлами. - А у вас тут каково с
питием? Али уж Бог сподобил, отвратил от греха сего?
- Ну да! - Я бы тоже мог Петьке рассказать, еще почище. - Есть кое-что у
нас: "Русская", "Стрелецкая", "Петровская"... "Петровская", между прочим,
в твою честь названа.
- А "Стрелецкая" - в честь стрельцов?! - злобно окрысился Петр. - Воры!
Матушки моей родню, яко баранов, резали... Сонькиным наущениям предались,
аспиды!
Тут я вспомнил картину "Утро стрелецкой казни" и поспешил успокоить
Петьку, пока он опять не распалился:
- Да брось ты переживать! Все уж давно кончилось. Тебе уж памятник
поставили в Ленинграде. "Медный всадник" называется...
- Стрельцы памятник ставили, столб на площади вкопали... Ироды! - рычал
Петр, переживая какие-то совсем недавние для него события. - Давить, жечь