"Леонид Влодавец. Шестерки сатаны (Black Box 7)" - читать интересную книгу автора

иногда - похуже. Вика не была дурой и наивной девочкой, как бывшая хозяйка
ее материального носителя. Она довольно быстро стала разбираться в моем
поведении. И, в свою очередь, взялась играть. Тоже с переменным успехом. В
каких-то случаях мне казалось, что я эту игру насквозь вижу, в других Вике
удавалось меня убедить, будто она верит моей имитации.
В-третьих, значительно большую роль стали играть Колька и Катька. Именно
при такой спокойной и нормальной вроде бы жизни проблема подрастающего
поколения выходит на первый план. Вику за маму они не признали и на этот
раз. Более того, еще и на меня обозлились. Особенно Екатерина Дмитриевна.
Само собой, что для десятилетней дамы бесполезно придумывать истории
насчет того, что "мама изменила внешность", тем более что для сравнения
всегда рядом тетя Зина. Поглядела на мамину копию - и все ясно. Папа новую
бабу привел, а с мамой развелся. Сволочь, как все мужики.
Ситуация, в принципе, житейская, таких вокруг тысячи. Но в нашем случае
особенная. Ведь Вика, строго говоря, только по внешности была им мачехой.
Ленкино доминантное "я" в этой части безжалостно давило индифферентность к
детям, исходившую от других "я", содержавшихся в этой коммунальной
черепушке. Она воспринимала их не как детей мужа от первого брака, а как
своих, в муках рожденных. Хотя мучилось, справедливости ради скажем,
совсем не то тело. Поскольку ни Колька, ни Катька за весь "отчетный
период" так ни разу и не назвали ее "мамой", я мог догадаться, что у Вики
в душе ломило. И сильно. А следствием этого явилась неприязнь к Чуду-юду.
Гораздо большая, чем за то, что он ей тело поменял.
От детишек проистекала и некая напряженность между Викой и Зинкой. Сестры
Чебаковы, выражаясь по-научному, были однояйцевыми близнецами. Почти три
десятилетия каждая из них считала, что в понятие "сестра" входит почти то
же самое, что "я сама". То есть то же лицо, те же волосы, те же телесные
формы и даже одинаковая одежда. Различие было лишь в мелких деталях, типа
Зинкиной родинки на шее, которой у Ленки не имелось. И дети у них тоже
были почти общие. Во всяком случае, сами поросята больших различий между
мамами не находили. А тут, выражаясь языком классика, "такой реприманд
неожиданный". Сестрица-дубликат по форме исчезает, а вместо нее появляется
рябая брюнетка с железными мышцами и нежным девичьим голоском, в котором
то и дело проскальзывают западноукраинские нотки. И существо это по
внутреннему содержанию ощущает себя Ленкой, считает старшим братом
Игоряшку Чебакова, а мужем - Димочку Баринова. Умом, конечно, кандидат
филологических наук 3. И. Баринова всю справедливость этих положений
осознавала, но сердцем все это принять пока не сумела. Она привыкла, что
гражданка с описанной внешностью является Танечкой Кармелюк,
подконтрольным и управляемым спецсубъектом, за которой надо глядеть в оба
и не проморгать, если она в очередной раз взбрыкнет.
Наверно, окажись все наоборот, то есть если б Викой стала Зинка, этой
напряженности в отношениях было бы поменьше. При всем внешнем сходстве
сестры Чебаковы по характеру заметно различались. Зинуля - должно быть, от
своего не шибко удачного замужества в первую очередь - была позлее,
пожестче, построже. Ленка, наверно, при том же рациональном понимании
ситуации постаралась бы припрятать все негативные эмоции, не стала бы
наступать на больные мозоли, сыпать соль на раны и так далее. У Зинки это
не получалось. Отчужденность между сестрами по сознанию быстро росла. И,
как мне казалось, Ленкина доброта и благорасположение к сестре, натыкаясь