"Леонид Влодавец. Душегубы" - читать интересную книгу автора

послышались сперва звуки музыки, должно быть, шли титры фильма, На фоне их
прослушивалось легкое бульканье и покрякивание - "деды" приходовали
бутылку из горла и без закуси. Отчетливо пробасил Бизон: "Дежурному не
давать, блин, он на службе! Пусть спасибо скажет, что пустили кино
смотреть..." Потом долетели какие-то фразы на немецком языке - уже начался
фильм. Голоса "дедов" смолкли - все вперились в экран. Зато отчетливо
послышались бабьи стоны - фильмушка была порнушная.
Может, в другое время Валерка даже постарался бы послушать, хотя бы
представить себе, что они там смотрят, сопя и слюнки пуская. Но не теперь.
У него своя логика заработала, насущная"; то, что "деды" подогрелись,
ничего хорошего не сулило. Конечно, две бутылки на десятерых - не больно
много. Даже если вторую пили без закуски, особо не захмелеют. Но
развеселяться - это точно. И от этого своего дурного веселья тот сценарий,
который придумал Бизон, могут провести с изменениями и дополнениями, само
собой, не в лучшую для Русакова сторону. А если еще учесть, что от
просмотра всяких пакостей по видаку у них кое-где и кой-чего зачешется, то
вполне может получиться так, что они, даже при полном Валеркином покаянии,
все-таки сделают из него петуха. И отдубасят заодно так, что всю
оставшуюся жизнь придется только на лекарства работать. Тормозов-то у них
не будет. Это в трезвом виде Бизон мог прикинуть, как повести дело так,
чтобы самим излишне не замазаться. А по пьяни - все по фигу.
Валерке опять стало страшно и тоскливо. Если б сумел, то помер бы сам
по себе. Позавидовал йогам, которые, говорят, если захотят, то могут сами
себя выключить и умереть, когда захотят.
Как-то само по себе подумалось про штык-нож, болтавшийся на поясе.
Оружие... Нет, поначалу Русакову не подумалось про то, что он этим оружием
от "дедов" оборониться сможет. Он сперва вдруг решил, будто сможет сам
себя порешить. Полоснуть по горлу или по венам - и вся недолга. Пока Бизон
с корешами на порнуху пялятся, он весь кровью изойдет и будет тут лежать,
в красной луже, беленький и холодненький. То-то они, забегают! Шухер
будет, прокуратура наедет - такие клистиры всем вставят, только держись! А
ему - никаких проблем. Может, мать, когда до нее в тюрьму извещение
дойдет, и поревет немного, только в это дело трудно верится.
Валерка вытащил штык из ножен, поглядел на иззубренное, тупое лезвие.
Таким, чтоб что-то порезать по-настоящему не выйдет. Долго пилить надо, а
это уж очень больно. Можно, конечно, острием между ребер преткнуться... Но
когда Русаков только представил себе, как эти полтора десятка сантиметров
холодной стали прорвут его родную кожу и, пропарывая его живое, чующее
боль тело, вонзятся где-то там в его тюкающее сердце, которое совсем не
хочет, чтоб его останавливали, стало ему не по себе. Он понял, что ни за
что не сумеет зарезаться. И потом обидно стало, сильно обидно...
Стало быть, он, дурак, себя убьет, не дожив до двадцати лет, а они,
эти сволочуги, с Бизоном жить будут? Ну, помотают им нервы, потаскают на
всякие там дознания и допросы. Но ведь не посадят даже! Не за что. Есть,
говорят, такая статья - "Доведение до самоубийства", только, чтоб ее
пришить, надо быть толще хрена. Бизон не дурак, он быстро догадается, как
с народом работать, - никто лишнего слова не вякнет. Да и начальство
скорее всего постарается делу хода не давать, сор из избы не выносить. Ему
самому лишние скандалы не к месту.
В общем, похоронят Валерку, поставят где-нибудь пирамидку со