"Леонид Влодавец. Грешные души" - читать интересную книгу автора

подбирал с земли и отдавал плачущей негритянке.
- Спасиба... - бормотала она. - Хорошо...
- Я провожу, - сказал Котов и пошел рядом с африканкой к зданиям,
светившимся вдали, взяв у нее большую часть пакетов и коробок.
Спутница испуганно теребила Котова:
- Надо бистро ходить, они идти к нас, бить...
- Не бойтесь, леди, - спокойно ответил Котов, - полчаса они еще
помаются, а догонять не захотят вовсе. Уот из еа нейм?
- Мэри Джоунс, Мариа, Маша...
- О'кей. Давно в Москве?
- Два год. Учится агроном. Понимаю много, говорю плохо.
- Муж есть?
- Нет. Тут нет, там есть...
- Где?
- Зимбабве, Эфрика... Он старый, был война, партизан Джошуа Нкомо.
- Так твой муж сам Нкомо?
- Не-ет! Нет, Нкомо - грейт чииф, а май хазбенд - маленький партизан,
солджер Артур Джонс. Он старый, его пятьдесят семь лет. Сидел тюрьма. Его
говорил: "Москва, коммунизм, очень хорошо". А тут рэсист бэндз, лайк
Эмерика... Ты коммюнист?
- Беспартийный. Чего это они к тебе привязались?
- Деньги хотел. Их кричали: "Вещи, доллар, шмотка давай! Часы тоже".
Часы снимал не успевай, то ран куикли...
- Все цело?
- Ол райт, все есть цело.
Котов подвел свою спутницу к подъезду общежития. Мелькали лица самых
разных цветов кожи, вполне обычные и весьма экзотические одеяния.
- До свидания, - попрощался Котов, передавая пакеты Марии. Тут, при
свете, он мог как следует разглядеть, какую красавицу спас.
- Нет-нет! - запротестовала Мэри. - Надо заходить мне, пить чай. Я
буду показать тебя соседкам, тама есть джорнелист одна, будет писать статья
в "Правда".
- Тоже из Зимбабве?
- Ноу, Конгоу, Брэззавилл... Хорошо русски говорит.
- Не, писать про меня не надо. И меня к вам не пропустят.
- Пустят! До одиннадцати. Я сделаю.
Маша-Мэри подбежала к суровой вахте, о чем-то поговорила там, потом
подозвала высоченного худого африканца в очках, проходившего мимо. Тот
только поцокал языком, покачал головой, появилось неведомо откуда еще
несколько африканцев, они все насели на вахтеров, затем гурьбой подошли к
Котову, стали улыбаться всеми сверкающими зубами, хлопать по плечу и жать
руки:
- Молоток! Вери гуд! О'кей! Хорошо, спасибо!
Тут же замелькали лестница, коридоры, двери... Котова привели в
комнату, где все галдели на разных языках, громыхала музыка и было
накурено. Много бутылок с советскими и иноземными этикетками, закуски
начатые и нетронутые. Слова Котова и его собеседников были неразборчивы,
но, когда Тютюка предложил их проанализировать, Дубыга отрицательно мотнул
головой, мол, не имеет смысла. Пьянка длилась еще не менее часа, Котов
танцевал с Мэри. Она очень громко хохотала. Кажется, Котов пытался