"Леонид Влодавец. Грешные души" - читать интересную книгу автора

- В смысле?
- Ты что, вчера родился? - хихикнула Валя и положила руки Котову на
плечи. - Ты ж в номере без соседа... Неужели тебе все объяснять надо?
Они стояли в темноте, и различить лица друг друга было невозможно. От
Вали тянуло жаром. Котов положил руки на пышные бедра, легонько скользнул
по ним ладонями вверх-вниз. Валя потянулась к нему губами, он поцеловал ее,
ущипнув чуть-чуть довольно густой пушок над верхней губой. Он делал это не
от похоти, не от желания утолить свою страсть, а от сострадания, от
жалости...
- Миленький... - выдохнула Валя и зашарила по Котову руками, жадно,
словно боясь, что все это у нее вот-вот отберут. Она, зажмурясь от сознания
собственного бесстыдства - вот уж чего никогда раньше не испытывала! -
начала энергично и неустанно покрывать лицо Котова поцелуями и с восторгом
ощущала на своих щеках ответные прикосновения губ. Как правило, мужики - а
у Вали их было, начиная с шестнадцати лет, уже не меньше трех десятков, -
дорвавшись до нее, особенно не церемонились. Тискали, мяли, лапали...
Здесь, с Котовым, было что-то иное. Валя, считавшая мужиков
"неизбежным злом", неким одноразовым предметом, который следует выбрасывать
после употребления, поражалась тому, что этот детина, умеющий, должно быть,
ломать кости и сворачивать челюсти своими кулачищами, обращается с ней,
тяжелой, толстомясой и грубой, так бережно и нежно, будто она невинная
невеста. Каждое его прикосновение, каждое движение рук, губ, вызывало
сладкую дрожь. Злой, жадный, алчный жар в Валином теле медленно
трансформировался во что-то иное, не менее горячее, но доброе. Ей тоже
хотелось быть ласковой, нежной, не рвать, а дарить...
Котов тоже не совсем понимал, что с ним творится. Где-то в глубине
души он знал, что его нежность и благоговение предназначены совсем не Вале
Бубуевой, случайно вынырнувшей на его пути. Он понимал, что обречен на
похмелье, на раскаяние, на беду, ибо в жалости своей зашел очень далеко. Но
он понимал и то, что ему придется идти дальше, и еще дальше, чтобы не
оскорбить, не обидеть и не ранить прильнувшую к нему человеческую душу. Он
был переполнен добротой и нежностью и был счастлив оттого, что мог
поделиться ими...
Тютюке надо было приступать к выполнению своих обязанностей, но о
Котове пришлось на время забыть. Даже приближаться к нему Тютюка опасался.
Он поднял "тарелку" с дерева и перенесся во второй корпус, в комнату
Сутолокиной.
Александра Кузьминична по-прежнему ждала, что вот-вот в коридоре
послышатся шаги Заура Бубуева. Уже несколько часов она успокаивала себя
мыслью, что ее джигит, скорее всего, явится тогда, когда все угомонятся.
Она даже не обращала на сей раз внимания на гульбу в номере напротив и на
супружеские ворочания за стеной, в номере семейства Пузаковых.
Впрочем, у Пузаковых как раз никаких греховных занятий не было.
Набегавшись, долго не мог уняться Кирюша, который успел за день дважды
подраться и дважды помириться с новым другом Вовочкой, вырезать деревянные
сабли и сломать их во время игры в ниндзя. Марина Ивановна перед сном
намазала Кирюше зеленкой сбитые коленки, царапину на попке и ссадину на
щеке, которую Кирюша с гордостью объявил индейской татуировкой.
Когда же Кирюша наконец заснул, Марина Ивановна сумела убедить
супруга, что ему не следует тормошить ее сейчас, ибо она устала. В