"В.С.Войтинский. 1917-й. Год побед и поражений " - читать интересную книгу автора

комитете. Я не буду останавливаться здесь на подробной характеристике этого
учреждения, его состава и царивших в нем порядков; Станкевич⁵⁷ в
своих "Воспоминаниях" и Суханов в "Записках о революции" достаточно осветили
эти вопросы - один с точки зрения правого крыла Комитета, другой - с точки
зрения его левой оппозиции. К их описанию я хотел бы прибавить лишь одну
черту: в середине марта, когда мы приехали в Петроград, в Исполнительном
комитете царила поразительная растерянность. Это не было бессилие
коллектива, раздираемого внутренней борьбой, ибо в Комитете еще не было тех
отчетливых группировок, которые являются предпосылкой всякой борьбы. Это был
результат того, что ни у правого, ни у левого крыла Комитета, ни у его
центров в то время не было ясной, продуманной до конца линии - были лишь
осколки профами, разбитых катастрофической быстротой нагрянувших событий.
Одни из членов Комитета были полны страха перед возможностью
революционных эксцессов, другим повсюду мерещились контрреволюционные
заговоры; одни мечтали о претворении в жизнь идей Циммервальда, другие - о
восстановлении военной мощи России. Все это были обрывки политических
настроений, которые, в зависимости от обстоятельств, могли или уместиться в
рамках одной синтетической платформы, или послужить основой полдюжины
взаимно друг друга исключающих программ.
Это состояние Исполнительного комитета отражалось в советских
"Известиях" описываемого периода. "Громадным большинством Комитета, --
рассказывает об этом органе Станкевич, - "Известия" воспринимались, как
нечто чужое, как безобразие"*. А Суханов восклицает: "Боже мой, что это был
за беспорядочный, невыдержанный, расхлябанный, "неумелый" орган!.. Это была
не газета, а какой-то калейдоскоп механически втиснутых в полосы
отрывков"**.
Орган, конечно, был никуда не годный. Но недостатки его проистекали не
из "неумелости" его руководителей, а из того, что "Известия" неслись по
жизненному морю без руля и без ветрил, как плыл в то время по волнам
революции и сам Исполнительный комитет Петроградского совета. Отсутствие же
ясной

* Станкевич В.Б. Воспоминания. Ленинград, 1926, с 88 ** Н Суханов.
Записки о революции: В 7 кн. Изд. З.И. Гржебина, Петербург-- Берлин-Москва,
1922--1923, с. 169.


политики у руководителей Петроградского совета зависело не от их личных
свойств, а от того, что революционная волна подняла их на свой гребень в тот
момент, когда сами народные массы еще не осознали своих стремлений, когда ни
одна группа населения и, во всяком случае, ни одна группа демократии не
могла точно формулировать свою волю.
В этом отношении в несколько ином положении был Церетели: он попал в
водоворот событий на 3--4 недели позже остальных руководителей Совета. Это
облегчило ему выполнение той роли, которую ему предстояло сыграть в
революции. Сила Церетели была не в том ореоле, который со времени Второй
Государственной думы окружал его имя, и не в ораторском его даровании, и не
в таланте политика-тактика, - главная его сила была в том, что он знал,
чего хотел, имел определенный план, верил в него и умел с точки зрения этого
плана рассматривать частные вопросы, выдвигаемые жизнью.