"В.С.Войтинский. 1917-й. Год побед и поражений " - читать интересную книгу автора

меньшевиками (которые давно уже ждали нас в Белом зале и каждые 10 минут
присылали к нам на хоры справиться, скоро ли мы кончим) для докладчика не
существовало. Да и многим из его слушателей этот вопрос начал казаться
смешным и ненужным.
Не помню, закончил ли Ленин свой доклад или оборвал его, но прений по
нему не было. Не было принято также никаких решений относительно тактики на
предстоящем объединенном собрании: ясно было, что общей тактики
у
большевиков не будет, что сторонникам объединения предстоит покинуть ряды
большевистской партии. Я заметил, что Ленин на этот раз, вопреки своему
обыкновению, не напоминал о дисциплине: по-видимому, он никого не хотел
удерживать насильно в организации, которая, по его плану, должна была вскоре
превратиться в железную когорту авангарда всемирной революции.
Спустились все, вместе с Лениным, в Белый зал. После кратких сообщений
инициаторов собрания открылись прения. Предложили высказаться Ленину, чтобы
с самого начала выяснить трудности, с которыми придется встретиться
объединительным попыткам. Ленин с видимой неохотой поднялся на трибуну. Он
начал с краткого заявления, что объединение большевиков и меньшевиков в
данный момент и невозможно, и нежелательно.


А затем стал обосновывать этот свой взгляд и вновь повторил почти
целиком свой доклад.
За 24 часа после своего приезда в Петроград он в четвертый раз выступал
с боевой речью, и на этот раз он говорил менее ярко, менее сильно, чем в
особняке Кшесинской. Может быть, к утомлению присоединилось и то, что
собрание в Таврическом дворце не воодушевляло его так, как то ночное
собрание, где он чувствовал себя полководцем, собирающим свою старую гвардию
и строящим ее в колонны накануне боя, равного которому не знала история.
Здесь, перед смешанным, на две трети враждебно-скептическим собранием, речь
Ленина казалась парадоксальной, неладно скроенной и совсем не
страшной⁶⁷. Плеханов (не присутствовавший на собрании) назвал в
"Единстве"⁶⁸ эту речь "бредовой", и такой, действительно,
показалась она многим слушателям.
Эта речь стала предметом горячих газетных пересудов, но, насколько мне
известно, не сохранилось подробной и добросовестной записи ее. Сам Ленин,
желая предупредить кривотолки о своей позиции, передал Церетели бумажку с
"тезисами" своей речи, набросанными наспех, после доклада в доме
Кшесинской⁶⁹. Но эти "тезисы" в большой мере соответствовали
ночному докладу, нежели речь на объединенном собрании социал-демократов. К
тому же на самом тексте тезисов отразилась обстановка, при которой они были
написаны: подробно выписан лишь первый тезис - об отношении к войне. Этот
"тезис", соответствовавший началу всех четырех речей Ленина за 3--4 апреля,
гласил:
"В нашем отношении к войне, которая со стороны России и при новом
правительстве Львова и К░. безусловно остается грабительской
империалистической войной в силу капиталистического характера этого
правительства, недопустимы ни малейшие уступки "революционному
оборончеству".
На революционную войну, действительно оправдывающую революционное