"Мацей Войтышко. Булгаков " - читать интересную книгу автора

ОЛЬГА. А вы знаете, какая после этого идет ремарка? "Неловкое
молчание".
ЭРДМАН. Нокаут. Этого я не помнил. Неловко умолкаю.
ОЛЬГА. Я недавно "Трех сестер" перепечатывала. С рукописи Чехова.
ЕЛЕНА (к Эрдману). Ты не поешь? Есть щи и картошка. А, впрочем, человек
с дороги, а я еще спрашиваю.
ЭРДМАН. С удовольствием, спасибо. А где Миша?
ЕЛЕНА. Спит. Сейчас разбужу.
ЭРДМАН. Не нужно. Пусть отдыхает.
ЕЛЕНА. Ты прав. Так ему спокойнее. А у нас время есть.
Елена выходит на балкон за едой.
ОЛЬГА. Зачем ты приехал?
ЭРДМАН. Хотел его повидать.
ОЛЬГА. В провинции говорят, что он уже долго не протянет?
ЭРДМАН. В провинции его уже похоронили. Жаль только, самого больного не
спросили.
Возвращается Елена с кастрюлей в руках.
ЕЛЕНА. Сожрал! Сбросил крышку и сожрал.
ЭРДМАН. Кто?
ЕЛЕНА. Кот. Или человек. И что только в этом доме происходит?
ЭРДМАН. После кота я не брезгую. А после человека - зависит какого.
Елена выходит на кухню.
Ну как Миша?
ОЛЬГА. Теряет зрение. Это у него наследственное.
Пауза.
ЭРДМАН. Что ж, значит, появился новый Гомер. К тому же мы будем твердо
знать, что он действительно существует.
ОЛЬГА. До бесконечности мучает Елену и меня поправками. Все время
диктует, а мы вновь и вновь перепечатываем этот его роман. А пьесу о
молодости Сталина театр ставить не намерен.
ЭРДМАН. Известно, почему?
ОЛЬГА. Нет.
ЭРДМАН. Плохая пьеса?
ОЛЬГА. Мне трудно судить. Молодой революционер беседует со старым
богословом.
ЭРДМАН. Наверное, в этом все дело.
ОЛЬГА. В чем?
ЭРДМАН. Старый богослов не желает никому напоминать, что был молод,
потому что теперь он уже стар.
ОЛЬГА. Об этом я как-то не подумала. Ты быстро соображаешь.
ЭРДМАН. На Лубянке, знаешь ли, весьма развиваются способности к
аналитическому мышлению.
ОЛЬГА. До сих пор? Чего им, собственно, от тебя нужно?
ЭРДМАН. А ты не знаешь?
ОЛЬГА. Что-то рассказывали. Качалов плакал в театре. Будто на какой-то
попойке декламировал твои стишки или басенки.
ЭРДМАН. Не на какой-то, а в присутствии высших государственных
деятелей.
ОЛЬГА. Ну и что такого?
ЭРДМАН. А им не понравилось. Было недостаточно смешно. Качалов прочитал