"Яков И.Волчек. Сын Карая " - читать интересную книгу автора

Отпусти до дому..."

- Отставить песню! - приказал майор.
К воротам подали грузовик.
Всех, кто назначен был на дорожные работы, пропускали через ворота по
двое. Каждого дежурный останавливал на секунду и ощупывал карманы и бушлат
на груди. В руках преступника любой ржавый брусок железа мог превратиться в
смертоносное оружие. Затем заключенные по одному влезали в кузов машины.
Первым влез Числов и уселся на дно, привалившись спиной к борту и
обхватив руками колени. За ним, соблюдая установленный порядок, стали
подниматься остальные.
Машина должна была отвезти заключенных на работу в степь - за двадцать
пять километров от лагеря. Там прокладывалась новая шоссейная дорога. Майор
Гукасян охотнее всего посылал работать по этому наряду самых подозрительных.
Там пустынно, посторонние не появляются, машины почти не ездят. И всё там на
виду. Часовые, расположившись поблизости от работающих - в конце и в начале
участка, - могли без труда предотвратить любую попытку побега. К тому же с
машиной обычно отправляли троих конвоиров. Один с автоматом стоял впереди, в
кузове грузовика, а все заключенные сидели на полу, другой - у заднего борта
и тоже с оружием наготове, а третий ехал в кабине с шофером.
В это утро при отправке грузовика случилась маленькая заминка. И если
бы ей придали значение, то, может, все обошлось бы благополучно.
Одним из последних в машину должен был влезть Федор Пузанков, парень
могучего сложения, отчаянный и ловкий. Он был осужден на пять лет за
злостное хулиганство. Когда подошла его очередь, он вдруг негромко сказал,
что не поедет. У него болит живот.
Впоследствии один из конвоиров говорил, что ему показалось, будто Федор
Пузанков чуть заметно подмигивал начальнику. Но тогда этот конвоир
промолчал, а другие ничего подозрительного не заметили. Такие отказы были
делом привычным. Но вполне возможно - это было решено потом, - что Федор
Пузанков действительно хотел остаться в колонии и разоблачить сговор
бандитов, подготовивших побег. У него был сравнительно небольшой срок, и
ему, наверно, не хотелось рисковать.
- Значит, не едешь? - спросил для порядка дежурный. - Отдохнуть
захотелось? Иди к врачу, докажи, что не симулируешь.
Он собирался уже отправить машину без Пузанкова. Но Геннадий Числов
поднялся на ноги.
- Кто это не едет? Это Федор, что ли, у нас прихворнул?
- Я не еду! - с вызовом подтвердил Пузанков.
Геннадий выпрыгнул из машины. Захватив в кулак бороду, он с полминуты
пристально глядел на отказчика.
- Заболел, значит, Феденька? Плохо чувствуешь себя, бедняжка?
- Не твоя печаль.
- На вежливость был ответ - хамство! А может, я твою болезнь понимаю?
- Иди ты... - вяло отозвался Пузанков.
- Ты будь своим, Федя, да без убытка. И все же соображай - мой тебе
добрый совет, - с кем говоришь! - Геннадий придвинулся вплотную к рослому
Пузанкову и коротко, зло бросил несколько слов.
Никто из близстоящих ничего не расслышал. Пузанков изменился в лице,
замотал головой на бычьей шее: