"Владимир Вольф. Точка приложения" - читать интересную книгу автора

стоп-кран свободной левой рукой и рванул на себя, вложив в последнее
усилие тяжесть собственного тела и все остальное - гнетущее его с недавних
пор весом могильной плиты...



6

За окном уже мелькали пригородные хаты южного областного центра.
День, зачатый ясным безоблачным рассветом, налился теплом и яркой
упругостью по-местному щедрого светила. Рытин сидел у окна и старался не
смотреть на волосатого. Попутчик жадно припал к "минеральной" и делал вид,
что изучает позавчерашнюю "Правду". На самом деле он косился на молодого
наркомана, неврастеника или дурачка. То есть на Рытина. Основания для
таких заключений ему с избытком предоставила нынешняя ночь, когда он
вначале чуть не улетел вместе с одеялом и подушкой, а затем вдруг
включился свет и купе наполнилось раздраженными мундирами. Рытина в
течении получаса опрашивали, хрустели бумагами, заставляли подписывать,
грозились высадить или посадить - на что Рытин однообразно мотал головой и
обливался потом. А волосатый, стыдливо натянув простыню, деревенел в
уголке - по лицу его струились тени недосмотренных кошмаров - ему
показалось, что взяли диверсанта. Поезд простоял не более минуты, а затем,
тяжело набирая обороты, изогнулся на роковой дуге (Рытин облегченно
вздохнул, разглядев на горизонте знакомую сыпь огней) Поворот начинался,
оказывается, всего в двухстах метрах от застывшей морды состава. Ничего
подозрительного Рытин не заметил, лишь почувствовал как отпустило,
отхлынуло на душе - осталась лишь пустота, но пустота по-прежнему тяжелая
и муторная. Видеть Потапчука ему хотелось меньше всего. Ему вдруг
представилось, что он не обнаружит на месте ни Жанны, ни инвалида, и эта
мысль приковывала к месту. Рытин по-старому сжимал талисман и старался не
думать о грядущей выплате штрафа...
Он словно позабыл куда едет, позабыл, куда спешит со вчерашнего
вечера и сейчас почти с изумлением рассматривал костяного болванчика,
сжимаемого с прежним усилием - хоть не было уже мертвого узла нервов,
исчезло напряжение и осталась одна усталость. Спать не хотелось - нервы,
обожженные непосильной работой лихорадило, они грозили оборваться в любое
мгновение и тогда бы он (Рытин был в этом уверен) провалиться в пропасть,
как было предначертано пассажирскому.
Нечто слабое, верховодящее им ночью, а ныне полуживое, подсказывало
чуть слышно - о талисмане, о последней капельке незавершенной работы - как
Рытин не напрягался, так и не смогут расшифровать эхоподобные посылы - сил
его хватало лишь на бездумное разглядывание пейзажа. Но необходимость
держать кулак сжатым сидела в нем прочно - как предрассудок...
Колесами поезда тем временем завладели станционные ответвления -
скорости поубавились и проход мигом загромоздился пассажирами, сумками,
чемоданами, волосатый добыл из-под дивана пару авосек (Рытин вздрогнул,
узнав их) и не прощаясь, выскользнул из купе.
В окне медленно наплывал перрон - с островками встречающих, с
киосками, тележками носильщиков. Наконец движение замерло и Рытин,
поднявшись, плотно задвинул двери. Ему вдруг захотелось выйти из вагона