"Христа Вольф. Опыт на себе" - читать интересную книгу автора

Минуту, на которую вы задержали меня после совещания, вы продлили еще
на тридцать секунд, чтобы сказать мне - я, разумеется, это знала, - что
редкого минус года 199 тоже вполне надежное средство и, как только я
пожелаю, поможет мне еще до окончания условленного трехмесячного срока
вновь стать женщиной. И ничего более - ни знака, ни взгляда, ни легкого
движения век. Вашему непроницаемому выражению лица я противопоставила свою
решимость, как у нас издавна повелось.
Моему другу, доктору Рюдигеру, которого вы цените как ученого, хотя и
считаете человеком безвольным, пришла в голову спасительная идея: когда я
вышла из вашей комнаты, он смерил меня наглым мужским взглядом,
присвистнул и заметил:
- Жаль-жаль, красотка!
Удачно сказано. Только это и можно было сейчас сказать, но
впечатление от его слов держалось всего один миг.
Две недели, которые нам остались, мы заполняли всяческими пустяками,
дурачились и куролесили, что вы, кажется, принимали за веселье. (В эти дни
каждый проявил себя, как мог: Рюдигер пользовался случаем поцеловать мне
руку, заведующая лабораторией Ирена забывала привести ко мне свою
маленькую дочь, когда давала ночью приют очередному мужчине, а Беата -
лучшая женщина-химик, какую вы, профессор, знаете, - намекала, что
завидует мне. О, избавьте меня от всяких примитивных излияний, скажете вы.
От вашей неуравновешенности, вспышек настроения, всевозможных промахов. И
меня бы удивило, если бы вы за все эти десять лет - с тех пор как
незадолго до экзаменов запрограммировали меня этой фразой - хоть раз
заметили, что я не владею собой. Поэтому-то, как поняла я из одного
замечания вашей секретарши, я вполне заменяла вам ученого-мужчину...)
Однажды в субботу, за два дня до начала опыта, я чуть не позвонила
вам. Я была дома, "под облаками" - выражение Ирены, которая живет двумя
этажами ниже, стало быть на пятнадцатом, - сидела у огромнейшего окна моей
гостиной; уже стемнело, все больше и больше огней городка научных
работников и берлинских огней приветливо мигали мне издалека. Я выпила
рюмку коньяку - что было против предписанного режима, - с минуту смотрела
на огонь, горевший в вашем кабинете, огонь, который я всегда отличу среди
множества других огней, и взялась за телефонную трубку. Набрав ваш номер,
я услышала гудок и тотчас ваш голос, пожалуй, чуть менее официальный, чем
обычно. Хотя я молчала, вы трубку не положили, но ни слова не произнесли,
и потому я слышала ваше дыхание, а вы, быть может, мое. Я размышляла о
самых отвлеченных предметах. Известно ли вам, что слово "грустно" связано
как-то со словами "падать", "опускаться", терять силы? А слово "отчаянно"
первоначально значило не что иное, как взять направление на определенную
цель - и к тому же едва успев принять решение? Это я была отчаянной, когда
девятнадцатилетней девчонкой, сидя на вашей первой лекции, нацарапала на
клочке бумаги огромную букву "я" и подвинула клочок Рюдигеру! А вы,
профессор, как раз в эту минуту высказали предположение, что среди юных
дев, "невинных", и ничего более, сидит, быть может, та, кто лет через
десять-пятнадцать согласится, чтобы ее с помощью фантастического
препарата, который еще требуется изобрести, обратили в мужчину.
"Отчаянная!", - нацарапал тут же Рюдигер.
Теперь вы понимаете, почему мне было так важно именно Рюдигера
включить в нашу рабочую группу?