"Александр Волков. Зорро " - читать интересную книгу автора

скрылось за пологими скатами далеких холмов, укрыв коня и его хозяина
лапчатыми тенями опунций. Конь был неподвижен, а Росендо слегка покачивался,
стоя на коленях и держась рукой за вороненое, стертое до тусклого блеска
стремя. Заслышав приближающиеся шаги, он потянулся к кобуре, вынул
револьвер, но тут силы вновь оставили его, и все семь пуль, выпущенные со
скоростью треска цикады, лишь взбили пыль между конскими копытами и оставили
на сухой земле аккуратный дырчатый венчик, похожий на отпечаток когтистой
лапы.
С тех пор лихорадка уже не отпускала Росендо. Порой она становилась
похожа на осклизлую медузу, заполнявшую все тело больного и внезапно
облеплявшую своими жгучими щупальцами его могучее сердце, трепетавшее, как
колибри, попавшее в липкие сети паука птицееда. Росендо бился, выгибался,
будто выброшенный волной дельфин, а Хачита прикладывала к его груди только
что снятые, еще влажные от крови, шкурки опоссумов и подносила к губам
деревянную плошку с прохладным травяным настоем. Боль отступала, медуза
втягивала щупальца, и сердце вновь начинало с ровным глухим стуком гонять по
телу больного гнилую липкую кровь, от которой Росендо все время
подташнивало, а глаза как будто заволакивало пленкой из мутного бычьего
пузыря.
На исходе пятого дня дверь спальни тихо скрипнула, и в сумеречном от
густых штор проеме возник Тилькуате, или Черная Змея, муж Хачиты.
- Зря стараешься, - приглушенным голосом прогудел он, не переступая
порога. - Пока дон Росендо сидел в таверне Мигеля Карреры, какой то негодяй
втер в его седло сок кураре, ядовитые пары проникли в кровь, и теперь отрава
переливается по жилам нашего господина и заставляет обмирать его сердце...
- Что я слышу, Тилькуате? - слабо простонал больной. - Так то ты
выполняешь мой приказ не называть меня господином? Ты такой же человек, как
и я, и у нас обоих только один господин - Верховное Существо, Мудрейший
Вселенский Разум, перед которым мы все равны!
- Да, господин, слушаюсь, - покорно кивнул Тилькуате, - мы все равны,
все...
С этими словами старый индеец отступил от порога, прикрыл за собой
дверь и только тогда чуть слышно прошептал:
- Не знаю, где оно сидит, это твое Верховное Существо, но знаю, что мы
все равны перед ядом кураре, стаей голодных пираний, кольтом Манеко Уриарте
и великим Уицилопочтли, которому поклонялись мои предки, владевшие этими
землями.
- Великий Уицилопочтли спасет тебя, - продолжал бормотать Тилькуате,
спускаясь по скрипучим ступеням, - но ему нужна кровь, живая кровь из сердца
врага, и он ее получит, скоро получит.
Второй раз Тилькуате возник на пороге спальни после заката солнца,
падавшего за обожженные зноем холмы столь стремительно, что в доме едва
успевали зажечь пеньковые фитили масляных плошек. Дон Росендо лежал на
смятой простыне, закрыв глаза и широко раскинув руки, а Хачита обтирала его
исхудавшее жилистое тело мягкой беличьей шкуркой, смоченной в слабом уксусе.
- Надо приложить к его вискам олений глаз, а потом надрезать вены и
выпустить дурную кровь, - пробормотала она, не поворачивая головы.
- Для этого надо сперва убить оленя, - заметил Тилькуате.
- Ты что, так стар, что уже не можешь этого сделать? - спросила Хачита.
- Могу, - сказал Тилькуате.