"Алексей Волков. О чем молчали газеты" - читать интересную книгу автора

другой, и вскоре офис вновь наполнился мелодичным трезвоном. Директор
попробовал вызвать секретаршу, но автоответчик сообщил, что она ушла в
парикмахерскую. Тяжело вздохнув, директор встал и вышел из кабинета.
Лифт опять не работал, и ему пришлось спускаться к почтовому ящику
пешком. Через полчаса, тяжело дыша и стараясь не думать, как он будет
возвращаться назад, на 115-й этаж, директор открыл свой ящик и вынул
газеты. Мягкие шуршащие листы пахли новой бумагой, типографской краской и
свежей сенсацией. Принюхавшись, директор отложил "Нью-Йорк таймс",
"Генеральд трибьюн" и "Вашигтон пост", точным движением развернул "Правду"
и замер.
С газетного листа, нарушая все мыслимые и немыслимые, устные и
письменные законы социалистического мироздания, на него смотрел ОН. До боли
знакомые стремительные стреловидные контуры, крепкое массивное тело,
гладкий, тщательно зализанный нос и огромный широкий хвост были увенчаны
советскими флагами и надписями "СССР". Сбоку, отчетливо видная в
ультрафиолете, проступала сквозь грубую замазку надпись красивыми ровными
буквами "Буран".
Директор не дыша смотрел на заветное фото, полученное вопреки всем
ожиданиям не из ЦРУ, а из ТАСС. Комментарии были излишни: советский корабль
не был похож ни на одно гипотетическое изображение, которыми пичкала
обывателей западная пресса, но за то необыкновенно, до невероятности,
походил на их родной "Шаттл". Походил настолько, что абсолютно нереальными
казались на нем эти флаги и надписи, и уж совсем дико выглядели рядом с ним
спаренные ускорители ракеты с массивными нашлепками виртуальной системы
спасения. Краски так и лучились с фотографии, и директор мысленно пожалел
простых советских граждан, вынужденных читать "Правду" в черно-белом
изображении. "О чем я думаю?" - вдруг спохватился он. - "Ведь это же конец,
конец! Стоп, спокойно!" - сказал он себе и внимательно прочитал заметку под
фотографией. Не найдя в ней ничего нового для себя, он быстро просмотрел
оставшуюся часть газеты, но, к своему удивлению, не обнаружил репортажа.
Директор развернул другие газеты, ища знакомые фамилии, но ни Губарева, ни
Голованова, ни Лескова, Реброва, Тарасова или хотя бы Овчарова не нашел.
Последней надеждой был "Труд", но оказалось, что и Головачев на сей раз
промолчал. "Плохо", - подумал директор, возвращаясь к "Правде", - "Значит,
теперь уже совсем скоро." Он перечитал заметку, и ее уверенный тон, а
главное, неуклонное единодушие газет, слово в слово повторивших официальное
сообщение, наполнили его глубоким отчаянием. Стало ясно, что теперь уже
ничего не помешает "Бурану" оторваться от Земли.
Устремленный ввысь корабль был необычайно красив, его не портили даже
красные флаги на бортах и криво, по-русски, выложенные плитки теплозащиты.
И не удивительно: появись он игрой случая в других местах - и его борта
вполне могли бы быть украшены звездно-полосатыми флагами, а задняя часть -
тремя могучими двигателями.
Директор встрепенулся. Проклюнувшаяся затаенная мысль испуганно
шарахнулась от этого движения, но он заставил ее вернуться. Нехотя,
боязливо, мысль уплотнялась, обретала контуры, зрела, и, наконец,
оформилась окончательно. Директор выпрямился, вздохнул поглубже, и увидел,
что уже стоит у двери своего кабинета. Он открыл дверь, вошел и, взяв
трубку одного из немногих молчащих телефонов, набрал номер.
- Джон? Хелло, это я. Видел?