"Павел Валерьевич Волков. Разнообразие человеческих миров (Клиническая характерология) " - читать интересную книгу автора

фрустрированного авторитета решается, от авторитарности может не остаться и
следа. Эпилептоид авторитарен и тогда, когда у него нет проблем с уважением.
Он авторитарен по причине вышеописанной напряженной дисфорической
прямолинейности, которая делает его малоспособным к уступчивости,
многопрощающей терпимой доброте. Таким образом, его авторитарность, в
отличие от психологической, временной, уходит своими корнями в стойкую
психобиологическую конституцию (характер). По причине своей прямолинейной
правильности он сам себя не поймет, если позволит людям жить, как им
хочется, а не так, как его строгому взгляду представляется нужным.
Некоторым эпилептоидам свойственна высокая степень справедливости, ведь
справедливость, в отличие от милосердия, любви, тоже своеобразная
правильность - четкий баланс проступка и наказания, успеха и поощрения.
Сильные природные инстинкты и влечения неотделимы от ядра данного
характера. Сексуальное и пищевое влечение, тяга к материальным благам и
острым ощущениям, инстинкт самосохранения со свойственной ему эгоистичностью
оказывают влияние на психическую жизнь эпилептоида, делая его несколько
приземленным чувственником.
Также неотделима от ядра характера склонность эпилептоида к образованию
сверхценных идей. Сверхценные идеи выделены немецким психиатром К. Вернике в
1892 году. В их основе - патологическая убежденность в чем-либо без
достаточных для того оснований. В отличие от бреда это психологически
понятная убежденность, опирающаяся на реальные обстоятельства, которые
переоцениваются. Как указывал Карл Ясперс /7, с. 143-144/, в сверхценную
идею можно "вчувствоваться", она становится психологически понятной, если
принять во внимание особенности личности человека и его судьбы. Пример: муж
неожиданно пришел раньше с работы и увидел в ведре, приготовленном к выносу,
бутылку из-под шампанского, заметил испуганный взгляд жены (она не ожидала
его прихода) и убежден, что дома был любовник, а не подруга жены, как было
на самом деле. Ход его мыслей понятен, в нем нет нелогичности (подобное
могло бы быть). Патология в том, что бутылки в ведре и испуганного взгляда
ему достаточно для глубокой убежденности в том, что жена изменила и будет
изменять впредь. Даже если вся дальнейшая жизнь покажет, что он ошибался в
отношении жены, в глубине его души будет продолжать жить убежденность по
поводу того случая и настороженность к подобному в будущем. Важными
предпосылками его убежденности служит то, что в последнее время у него стало
чуть хуже с потенцией, а жена стала немного любезнее с другими мужчинами.
Совсем иначе выглядит бред ревности. Жена выбрасывает в ведро фантик от
конфеты, и мужу становится все абсолютно ясно: "Ага, конечно же, эту конфету
ей дал любовник". Очевидно, что его убежденность носит нелепый характер,
строится на ложной алогичной посылке, в нее невозможно вчувствоваться,
серьезно поверить. Это глубокая патология мышления. Сверхценная же идея
эпилептоида строится на реальной логической посылке, которую можно понять,
но значение которой человеком явно переоценивается с далеко идущими
последствиями. При этом к веским, разубеждающим контраргументам эпилептоид
остается глуховат.
Поскольку обычно подробно не показывают тесную связь стойких
сверхценных идей с характерологическими особенностями эпилептоида, то я
хотел бы это продемонстрировать.
1. Из-за прямолинейной узости мышления у эпилептоида изначально
доминирует один путь мысли, а не многообразие вариантов, в каждом из которых