"Марина Волкова. Ожерелье вечности " - читать интересную книгу автора

наводя на мысль, что их обладатель не так стар, как хочет казаться. "Он
просто зарос до безобразия, - подумал Николай, - если его побрить- постричь,
то окажется, что ему нет еще и сорока лет. Это надо взять на заметку". Когда
наконец сговорились и возница, оглядываясь, засунул деньги за пазуху, Маня
со всхлипом обняла Бабаню и никак не хотела ее отпускать, так, что ей
пришлось уже догонять тронувшийся экипаж.
Места в экипаже было достаточно, можно было даже прилечь, чем Николай и
не преминул воспользоваться, беготня по горам все еще сказывалась, он
чувствовал себя разбитым и слабым. Опасности быть обнаруженными в черте
города не было никакой - экипаж был с маленькими зарешеченными окошечками, в
которых снаружи вряд ли можно было бы что-то увидеть. Маня, все еще под
впечатлением тягостного расставания, шмыгала носом, ведь она в первый раз
покидала отчий дом. Детство разом вдруг кончилось, неопределенность пугала,
малознакомый Николай показался вдруг черствым, не способным понять ее
переживания. Поэтому, когда он уснул, Маня еще раз всплакнула, дав волю
своему горю. Постепенно она успокоилась, наблюдая за видами, что открывались
по выезде из города. А смотреть было на что - они спускались с плато в
равнину, которая была вся как на ладони. Река, водопадом сбегающая с гор,
делала равнину очень зеленой и населенной. Живописные деревеньки разбегались
в разные стороны, перемежаясь засеянными желтыми полями и зелеными рощами.
За всем этим великолепием вдали громоздились Лиловые горы...

II

Проснулся Николай от сильного толчка, сбросившего его с сиденья на пол.
Маня только подняла немного голову и снова ее опустила - сон не отпускал ее
из своих объятий. День, видимо, уже клонился к вечеру. Возница постучал в
стенку экипажа, подавая знак пассажирам. Николай посмотрел на Маню, и
чувство жалости захлестнуло его - ее замурзанная мордашка даже во сне
сохраняла страдальческое выражение, роскошные ресницы были еще влажными от
слез. Белокурая прядка упала на щеку и колыхалась от ее дыхания, а губы были
такие розовые и нежные на вид, что Николаю невольно захотелось ощутить эту
нежность, приласкать Маню, поддержать, оградить.
Это чувство было новым для него, там, в цивилизованном мире, женщины не
нуждались в защите и опеке, демонстрируя кстати и некстати свою
независимость и самодостаточность. Там они были равны, были партнерами,
отношения сводились к деловому сотрудничеству, секс был лишь приятным
добавлением к нему. Чувствам там не было места. Хотя, может быть,
тридцатилетнему Николаю Корневу просто еще не встречалась женщина, способная
вызвать возвышенные чувства. Он в общем-то благополучно, без комплекса
неполноценности и особых треволнений, прошел период возмужания, благодаря
взрослой соседке, которая не жалела ни времени, ни сил, чтобы преподать ему
все тонкости любви физической. При появлении на горизонте нового
неискушенного мальчишки разрыв с ней произошел как бы сам собой, оставив
лишь легкое чувство разочарования. Встречавшиеся потом на его пути женщины
удовлетворялись его умением доставить им наслаждение, не требуя и не ожидая
ничего сверх того.

Несбывшееся по ночам тревожит,