"Владимир Вольный. На развалинах мира " - читать интересную книгу автора

Следовало возвращаться. Перебросив сумку на плечо, я остановился, чтобы
купить газеты в киоске. Пока я выбирал прессу и доставал мелочь, готовясь
расплатиться, очень быстро, буквально за несколько минут, испортилась
погода. Все заволокло неизвестно откуда набежавшими тучами, сильно
потемнело, резко усилился ветер. Прохожие, которых на улице находилось
немало, недоуменно посматривали на небо - настолько неожиданно исчезло
солнце, только что гревшее землю своими лучами. Некоторые поспешили укрыться
от начинающего накрапывать, дождя, прячась под навесами автобусных
остановок, другие ускорили свой шаг, а кто-то просто приготовил зонт. Еще
больше потемнело. Создалось такое впечатление, что на улице уже вечер. Небо
над головами стало свинцовым. Я в сердцах выругался - не хватало еще прийти
в контору промокнувшим насквозь! Но некоторых такое изменение погоды только
позабавило - проходящая мимо парочка, смеясь и дурачась, декларировала стихи
известного поэта, посвященные грядущей буре. Молодой мужчина, одетый очень
стильно, брезгливо поморщился, протягивая продавщице цветов - неопрятной и
немолодой тетке, у которой была явно видна грязь на ладонях - сложенную
вдвое, купюру. Его спутница, для которой предназначался букет, нетерпеливо,
и как должное, ожидала, пока цветы переходят из рук в руки. Мимо мчались
машины, многие - с зажженными фарами. Одна из них остановилась метрах в
десяти от меня, и из нее выбрался лысоватый, полненький и чрезвычайно
деловитый пассажир, сразу оттеснивший меня от киоска. Он, почти не глядя,
набрал такую охапку газет и журналов, что я усмехнулся - в этом киоске план
на сегодняшний день реализован более чем достаточно! Стало немного светлее -
загорелись фонари уличного освещения. Видимо, кто-то все же решил, что они
не помешают, не смотря на столь раннее время. Дождь все еще никак не
начинался, а холодных капель, которые с силой швыряло в лица, стало
несколько меньше. Зато еще более усилился ветер, да так, что даже стоять на
ногах становилось значительно труднее. Какое-то, смутное, неуловимое чувство
тревоги, кольнуло меня, и я, не понимая почему, оторвал глаза от статьи и
посмотрел по сторонам.
Что-то носилось, витало в воздухе, создавая впечатление дискомфорта и
странного ощущения, которому я не мог найти объяснения - вроде покалывания
кончиков пальцев, как при онемении. Хотя, на первый взгляд, все было как
обычно, в знакомой суете. Стайка подростков с шумом оккупировала телефонный
аппарат, висевший на углу дома, и рьяно обсуждала чей-то необычный наряд,
попутно договариваясь о встрече с их абонентом на его квартире. Блестящий,
серебристый автомобиль подъехал вплотную к тротуару, из него с шумом и
отдышкой выкарабкалась полная сердитая дама, что-то громко и недовольно
выговаривающая водителю, оставшемуся за рулем. У проезжающего на другой
стороне улицы, троллейбуса, отсоединились токопроводящие уши, и шофер,
нисколько не торопясь и не реагируя на сигналы стоявших позади него машин,
вышел из кабины и стал развязывать узел веревки. Компания кидал, завлекла
очередную жертву и теперь усиленно обрабатывала ее, не замечая ни
испортившейся погоды, ни стражей порядка проходящих неподалеку. Впрочем, те
словно и не видели их, направляясь куда-то по своим делам.
Я слегка поежился - ветер стал совсем уж пронизывающим, а искусственный
мех куртки плохо сохранял тепло. Оставалось дождаться только конца
обеденного перерыва в конторе, и я, в который раз посмотрел на часы. На
табло азиатской штамповки высветились цифры - 13-27. Эти числа я запомнил
навсегда...