"Дмитрий Володихин. Половодье зноя ("Восход зимы" #1)" - читать интересную книгу автора

Энки не пожалели своих лугалей, не сказали им ничего. Я - говорю. Я знаю,
что ты ещё можешь нам пригодиться.
- Но почему, господь? Мы побеждаем...
- Вы - никто. Пыль под ногами. Жидкая глина, которую научили шевелиться
и не расползаться в бесформенные груды. Ваша война - это битвы слепых и
одноглазых. Слепые - вы. Царь кое-что понимает. То, что сейчас кажется
победой, не более, чем иллюзия собственной силы. Слышал ли ты когда-нибудь о
пехоте ночи?
- Клинок царства? Последний резерв? Но их совсем немного.
- Даже если бы царь Донат не привел семьдесят два раза по тридцать
шесть ладоней воинов, то и одной пехоты ночи было бы достаточно, чтобы
разогнать ваш сброд. Слышишь ты? Их будет всего-навсего двадцать четыре раза
по тридцать шесть ладоней, но вам - хватит. Нетрудно одноглазым убивать
слепых...
Энлиль засмеялся. И насколько обычным был его голос, настолько же
странным - смех. Словно камнем били о металл, не щадя ни того, ни другого.
Лугалю захотелось уязвить ануннака. Есть на свете существа, которых боится и
он. Во всяком случае, боялся когда-то.
- Господь, ты помнишь Энмешар...
Многое произошло в следующий миг. В шатре стало холодно, свет померк, а
Энлиль исчез со своего кресла в мгновение ока. Сейчас же длинные и тонкие,
как у женщины, пальцы с неженской силой сжали губы лугаля.
- Ты! Как ты смеешь! - зашипел названный бог Ниппура.
Тьма понемногу рассеялась, пропал и холод. Но рука ануннака все ещё
запирала уста Халаша.
- Послушай меня, дурак. Я как раз решаю вопрос: убить тебя сейчас же
ради собственной безопасности или подождать?
Халаш сидел, ни жив - ни мертв. Боялся пошевелить перстом, даже
вздохнуть поглубже. С тех пор, как выпал его жребий, и жители освобожденного
Ниппура выбрали его своим лугалем, прочие же пять вождей ушли из стен
города, вокруг головы, плеч и ладоней Халаша пылало радужное сияние мощи -
меламму. Такое же меламму было даровано Нараму из Эреду и Энкиду из Урука.
Сияние тускнело, когда ануннаки выражали недовольство повелителями городов,
и, напротив, жарко вспыхивало, когда им нравились деяния лугалей. Больше
всего Халаша пугали ни слова наглой священной коровы, ни тон, которым они
были сказаны, ни сила пальцев ануннака. О, нет. Долго пребывая рядом с
чем-нибудь величественным и страшным, понемногу привыкаешь... Но прежде не
было такого, чтобы меламму превращалось из ослепительного ковра в сеточку из
редких и тусклых блесток. Краем глаза лугаль видел именно это: ладони почти
не светились... Как жутко, Ан, как жутко!
- Так вот, послушай меня. Ты - не простой человек. Ты лугаль. И слово
твое полновеснее целой толпы слов, если они изречены любым из тех, кем ты
правишь... Одни только имена, произнесенные тобой, могут вызвать из царства
теней таких существ, от которых земля смешается с водой и небом, кровь
зальет весь твой город на высоту человеческого роста, огонь пожрет все
живое. И даже тридцати шести раз по тридцать шесть слов тебе не хватит,
чтобы загнать их обратно... А мне, поверь жалко город, призванный отдавать
мне все лучшее, чем владеют его жители... Простофиля, обещаешь ли ты никогда
не произносить имя, которое только что чуть не слетело с твоих уст. Если да,
медленно кивни. Если нет, или если ты не искренен со мной, твоя голова