"Эдуард Володарский. Вольф Мессинг: Видевший сквозь время " - читать интересную книгу автора

- Сам научился...
- Ладно, несносный еврейский мальчик, тебя не переспоришь, ступай
домой. Мама Сара уже беспокоится.

- Дождалась? - зло глянул на Сару муж. - Э-эх, дура женщина... - И
Григорий махнул рукой и тоже пошел из хлева за раввином, ругаясь на ходу: -
Это все лунатик твой напророчил, чтоб его черти забрали! Предсказатель!
Зачем мне такой ребенок нужен, а? А если завтра дом сгорит? Или я помру?!
На луну насмотрелся, маленький негодяй! Прибью!
Сара всхлипнула, концом платка утерла слезы в углах глаз и тихо
завыла. Дети стояли в стороне, боясь подойти к матери, молча смотрели на
нее печальными глазами.
Вечером, после изнурительной работы, они вновь сидели за столом при
свете керосиновой лампы, ели вареную картошку с хлебом и огурцами и
запивали пустым чаем. В дом ввалился отец, сильно навеселе. В руке у него
был зеленый штоф с горилкой.
Он молча прошел к столу, плюхнулся на свободный стул, с глухим стуком
поставил штоф, при этом совсем не обращая внимания на детей и жену. Вытащил
из кармана жилетки мешочек и брякнул им об стол. В мешочке звякнули монеты.
- Вот и все, что осталось от нашей Розки...
Сара проворно взяла мешочек со стола.
- Сколько здесь? - Она высыпала монеты на ладонь, быстро пересчитала.
- Как? Всего три рубля и два гривенника? Гриша, разве ты торговец? Ты
просто кусок дурака!
- А за сколько, по-твоему, можно продать мясо коровы, которая не была
забита, а померла неизвестно от чего, за сколько?
- Разве на эти деньги мы сможем купить телочку? - вместо ответа
спросила Сара и сама себе ответила: - На эти деньги можно купить только
полудохлую козу. Ты, наверное, пропил рублей пять? Признавайся, подлый
пьянчужка? Вместе с ребе пропил, да?
- М-м-м! - громко замычал Григорий, встал, открыл застекленный буфет и
достал оттуда граненый стограммовый лафитник, снова плюхнулся за стол и
налил в лафитник водки.
- Ле хаим, евреи! - выдохнул он и махом выпил.
- Какой ты еврей? - вздохнула Сара и погладила Волика, который сидел к
ней ближе всех, по головке. - Кацап паршивый! Или того хуже - хохол
нахальный... упаси меня. Боже, от таких евреев. Позор, и больше ничего...
ни продать, ни купить не умеет - разве это еврей?
- Цыц! - Григорий грохнул кулаком по столу, взял соленый огурец из
миски и стал жевать. - Сколько денег в дом ни приноси, тебе все будет мало!
Ненасытна алчность женская, сказал Соломон! Не могу я прокормить такую
ораву! Вот его спроси, почему померла корова? - Отец ткнул пальцем в
Волика. - Пусть он скажет! А что он завтра нам напророчит? Все помрем? Чтоб
завтра же отправлялся в хедер!
- Я не хочу в хедер, - сказал Волик. - Там плохо... там розгами бьют.
- Бьют, зато жрать дают! - возразил Григорий. - Ребе обещал тебя на
казенный кошт определить! Хоть одним голодным ртом меньше! Нету у меня
возможностей тебя кормить, нету! Что зенки вылупил? Небось меня похоронить
собрался? Пшел вон отсюда! Завтра в хедер не пойдешь, домой не приходи,
лунатик чертов! Прибью! - И отец замахнулся на Волика кулаком.