"Юрий Волошин. Сын пирата ("Волки Аракана" #4)" - читать интересную книгу автора

невесту, а потом жену повстречать, как моя ма. Да разве такую встретишь!
Однако кто не надеется, тот ничего не получает, наверное". И тут ему в
голову пришла мысль, которая сразу перевернула его настроение. Отец едет в
далекое путешествие со своим давним другом. Они же вместе странствовали в
далеких морях, добыли немало денег... Он должен поехать с отцом! Вот оно -
решение его проблем! Во-первых, он уедет, далеко и надолго, во-вторых... Что
дальше, Эжен еще не придумал и почти ничего не знал о том, куда именно и
зачем направляется отец, но тяга становилась все сильнее. Всю ночь он думал
об этом, прикидывал, вспоминал рассказы отца, дяди Фомы, матери,
сопоставлял, прикидывал свои возможности. В конце концов его отец в
шестнадцать лет уже оказался на пиратском судне - и ничего страшного не
произошло... "Погоди, Эжен, вот тут ты не совсем прав, - одернул он себя. -
Страшного было много. Но было много интересного и захватывающего. А сколько
мальчишек отправлялись в Южные моря, в Индию, возвращались, нагруженные
золотом, и становились господами и богачами. Чем я хуже? К тому же рядом
всегда будет отец, отличный помощник, советчик и охранитель. Это намного
облегчит мне дело. Надо посоветоваться с дядей Фомой. Он-то наверняка
одобрит. Только вот надо уговорить отца взять меня с собой. Только это,
видимо, будет самым трудным делом. Придется постараться. А добром не возьму,
так я и сам придумаю что-нибудь". - Эжен, - сказал утром отец, когда все
встретились за завтраком, - я хотел бы взять тебя в порт. Там много работы,
и ты мог бы хорошо присмотреться ко всем ее тонкостям. Как тебе мое
предложение? Тебе уже пора учиться моему делу. - А что, вполне приемлемое
предложение, па. Я с удовольствием, - ответил Эжен, прикидывая возможную
пользу от всего того, что он сможет узнать в порту. В порту было много
интересного и полезного. На верфи Эжен с интересом присматривался к тому,
как плотники работали внутри трюма, на мачтах и палубе, как такелажники
ставили снасти, крепили их, затягивали. Слушал споры мастеров и
подмастерьев, вникал в их сущность и старался что-то запомнить. Но впереди
был разговор с отцом, и это самое главное. Если отец откажет, то рухнут все
его мечты и надежды. Эжена настолько занимали эти мысли, что он перестал
встречаться с друзьями. Казалось, он избегал их. Лишь по утрам, вставая
пораньше, он упражнялся в фехтовании и стрельбе из пистолета. - Ты что,
сынок, - спросил как-то Пьер, выйдя в сад, - собираешься на войну идти? -
Какая война, па1 Просто давно не брал в руки шпагу, а потому теряю навыки. А
этого допускать нельзя - сам говорил. - Дело говоришь. Что ж, занимайся.
Вполне может пригодиться. - Отец залюбовался сыном, который оттачивал
какой-то особенный финт. - Па, скажи, ты специально стал последние дни
усиленно изучать арабский? - Я и раньше его изучал, сынок. Ведь сейчас я еду
через арабские страны, и их язык мне очень пригодится. Вот почему, кстати, я
теперь постоянно держу при себе бывшего галерного раба Сасердота. Он отлично
знает арабский, ведь в плену пробыл девять лот. - Между прочим, он и меня
подучил. Говорит, что я намного способнее, чем ты, па. Только не говори ему
о том, что услышал, ладно, а то он боится. - Я знаю, сынок. Он говорил мне
как-то, да я подзабыл или не обратил на это внимания. - А знаешь, что меня
побудило к этому? - Эжен перестал размахивать шпагой и поправил рубашку. -
Откуда Скажи. - Я откопал еще когда-то давно у тебя в библиотеке странную
книгу, все буквы в ней какими-то завитками, и стал рассматривать, а потом
увидел, как пишет наш Сасердот, - юноша сделал движение шпагой, рисуя в
воздухе эти самые завитки. - Оказалось, что точно так же. Я и спросил его.